Читать книгу "Если все кошки в мире исчезнут - Гэнки Кавамура"

– Что, так все и было… правда?

– Ну, если ты действительно хочешь знать, я бы сказала, что то путешествие, в которое мы отправились накануне окончания колледжа, стало началом конца.

– Ты имеешь в виду… Буэнос-Айрес? Вау, начинаю вспоминать.

Все наши встречи проходили исключительно в границах этого маленького города: мы никогда не уходили куда-то далеко, в предместье. Мы, как правило, накручивали круги по городу, словно играли в бесконечную игру «Монополия». Но при этом нам никогда не было скучно.

После занятий мы встречались у библиотеки и шли в кино. Затем отправлялись в наше любимое кафе и болтали. Позже стали ходить к ней домой и заниматься сексом. Время от времени она готовила нам ланч, мы садились на фуникулер и поднимались на смотровую площадку, откуда открывался потрясающий вид на город, и устраивали там пикник. Ничего особенного, но мы были счастливы.

Когда я вспоминаю об этом сейчас, мне трудно поверить, но, похоже, это был наш город, только наш.

Мы встречались более трех лет, но съездили за границу только один раз. Аргентина… Буэнос-Айрес. Это была одновременно наша первая и последняя совместная поездка.

В то время мы оба сходили с ума по фильму, поставленному режиссером из Гонконга, где действие происходит в Буэнос-Айресе.

А поэтому для своих последних длинных студенческих каникул мы выбрали именно этот город.

Мы забронировали дешевые билеты на рейс американской авиакомпании с пересадкой. В дороге мы все время мерзли, и еда была ужасной. Двадцать шесть часов спустя мы наконец прибыли в Буэнос-Айрес.

В международном аэропорту Эсейса мы взяли какое-то обшарпанное такси, чтобы добраться до Эль-Сентро. Зарегистрировавшись в отеле, мы сразу же направились в свой номер, поспать. Но уснуть не смогли. Даже несмотря на усталость наши внутренние часы были настроены на японское время. Мы находились на другом конце света, да к тому же в другом полушарии.

И тогда мы решили выйти погулять и изучить город.

Красивые звуки бандонеона эхом разносились по улицам, танцоры исполняли танго прямо на брусчатке. Пока мы осматривали окрестности, над Буэнос-Айресом нависли тучи, небо стало ниже. Мы отправились к знаменитому кладбищу Реколета и бродили по его лабиринтам, пока случайно не увидели могилу Эвы Перон.

Потом пообедали в кафе, слушая мелодии танго, которые наигрывал пожилой седовласый гитарист.

А затем сели в автобус, идущий до Ла-Бока, старого рабочего района, известного своими красочными домиками, уличными музыкантами и другими достопримечательностями. Поездка заняла полчаса, поскольку автобус долго петлял по узким улочкам. Наконец мы увидели деревянные дома, окрашенные в небесно-голубой и горчично-желтый, изумрудно-зеленый и оранжево-розовый цвет, которые пылали в лучах закатного солнца, напоминая игрушечные домики. Когда наступила ночь, мы отправились смотреть танго-шоу в «Ла-Вентана», что в Сан-Тельмо. И страстные танцы перенесли нас в другой мир.

Пару дней мы провели, гуляя по городу, слегка опьяненные той страстью, что была разлита в воздухе. И вскоре встретили Тома, который остановился в том же дешевом отеле, что и мы.

Он называл себя Томом, но на самом деле был японцем. Молодой человек двадцати девяти лет, ради путешествий по миру он уволился из медиа-компании. По вечерам мы ходили вместе с ним в местный супермаркет за вином, мясом и сыром, приносили наши покупки в отель и усаживались в столовой. Каждый вечер мы сидели там допоздна, ели, пили вино и болтали.

Том делился с нами своими впечатлениями о путешествиях: о священных коровах в Индии, о маленьких мальчиках – буддийских монахах в Тибете, о Голубой мечети в Стамбуле и белых ночах в Хельсинки. Он поведал нам о бесконечности океана, который он видел в Португалии.

Том не ограничивал себя в аргентинском красном вине и быстро напивался. Но, даже вдребезги пьяный, он не прекращал свое повествование.

«В мире так много бессердечия и жестокости, но не меньше и доброты».

Для нас, после той жизни в маленьком городке, когда ты изо дня в день делаешь одно и то же, все это было новым и увлекательным… Невозможно было представить себе все, что он описывал. Но Том, не таясь, посвящал нас в свои истории, иногда смеясь, а иногда и со слезами на глазах. Вот так мы и сидели втроем, на другом конце земли, ведя долгие разговоры.

Незаметно подкралось время возвращаться в Японию, но Том неожиданно исчез. Он не появился в отеле в конце дня, после прогулки по городу, как это бывало обычно. Мы, как всегда, пили вино и ждали его, но он так и не пришел.

На следующий день мы узнали, что Том погиб. Он отправился в тур на границу между Аргентиной и Чили, чтобы увидеть всемирно известную статую Христа, и автобус, в котором он ехал, не вписался в поворот.

Это было как сон. Мы не могли поверить в случившееся. Я так и видел, как Том входит в столовую с бутылкой вина и восклицает: «Ну что, пришло время выпить». Но Том больше не возвращался. Весь день мы пребывали в шоковом состоянии.

В свой последний день путешествия мы посетили водопады Игуасу. Тридцать минут на автобусе, далее два часа пешком и перед нами крупнейший из водопадов Игуасу, который местные называют Глоткой дьявола. Впервые мы узнали о нем из фильма гонконгского режиссера и сразу же загорелись желанием увидеть его воочию.

Вода, низвергающаяся с такой невообразимой силой… великолепие этого места, его масштаб – все это породило во мне чувство абсолютного неистовства, на которое способна природа.

А потом я заметил, что моя девушка вся в слезах. Она не сдерживала себя, плача навзрыд. Но ее голос терялся в оглушающем грохоте водопада.

Именно тогда меня впервые накрыло чувство потери. Реальное, ощутимое чувство того, что ты потерял кого-то, к кому успел сильно привязаться.

Том навсегда покинул нас. Он был мертв. Мы никогда не увидим его снова. Не будет больше разговоров далеко за полночь за бокалом красного вина и совместных приятных ужинов… Впервые каждый из нас четко осознал реальность смерти. И тогда она начала рыдать, там, около водопадов, где было так очевидно, насколько бессильны и откровенно беспомощны человеческие существа. Слезы лились у нее ручьями, а я ничем не мог ей помочь. Я не знал, что делать. Мне оставалось только безучастно стоять у белой, пенящейся воды, которая с ревом ниспадала и исчезала, поглощаемая огромным отверстием в земле.

Мы улетели из Буэнос-Айреса и вернулись в Японию тем же маршрутом. И снова поездка длилась целую вечность. За все двадцать шесть часов перелета мы не сказали друг другу ни слова.

Быть может, мы наговорились во время нашего пребывания в Буэнос-Айресе? Нет, ничего подобного. Мы банально не могли подобрать слов. Нельзя сказать, что нам не о чем было говорить. Мы сидели рядом, но поделиться болью друг с другом у нас не получалось, мы застыли в молчании. Потерю друга каждый из нас переживал в одиночестве, молчаливом одиночестве. И, просидев безмолвно в течение двадцати шести часов, я думаю, мы оба поняли, что это конец. Я имею в виду нас.