Читать книгу "Сердце мастера - Вера Арье"

Накрыв на стол, они принялись обсуждать текущие дела: Независимая ассоциация расследовательской журналистики организовывала конференцию в Брюсселе, куда Родиона пригласили в качестве докладчика. Он, не успевая толком подготовиться, хотел попросить Оливию о помощи: нужно было съездить в Национальную библиотеку и поковыряться в цифровых архивах, подобрать интересный «кейс».

– Хорошо, у меня в четверг свободна вся вторая половина дня. К тому же мне и самой нужно поискать кое-какую информацию…

– Об «Итее»?

Она кивнула.

– Ты даже не представляешь, сколько всего произошло за последние дни! Начнем с того, что Габи организовала для меня встречу с искусствоведом из аукционного дома, в котором она стажируется…

Сверкая глазами, Оливия принялась рассказывать о предварительной оценке рисунка и о том, что безотказная Габи пошла ради нее на риск: имея доступ к конфиденциальной клиентской базе, она выяснила имя вероятного покупателя всех работ Монтравеля, выставленных на продажу после смерти унаследовавшей их Доры!

Оливия перевела дух и выдала:

– Это Ной Волошин, акционер крупной российской инвестиционной группы! У Габи есть его рабочие координаты. Знаешь, я подумала: а почему бы мне не взять у него интервью?

– Любимая, взять интервью у коллекционера такого уровня – все равно, что допрыгнуть до Луны: идея занятная, но трудновыполнимая… Если в прессе нет упоминаний о его увлечении искусством, значит, он этот факт не намерен афишировать.

– Да, но попытаться же можно… Такое интервью – просто находка для моей курсовой! Монтравель был одной из самых значительных фигур французского искусства, образ Доры воплощен во всех его поздних работах. «Итея» – это ведь тоже она! Говорят, что их успешный творческий союз под конец жизни стоил ему репутации. Монтравеля будто бы вычеркнули из истории, незаслуженно быстро позабыли. И тут в России нашелся человек…

– Иви, «русский след» в искусстве – тема заезженная. Давай подберем варианты поинтереснее. Хочешь, я организую тебе встречу с кем-то из современных французских художников или коллекционеров? Уверен, мне не откажут…

Вмиг потемнев лицом, прыгающими от волнения губами Оливия произнесла:

– Я понимаю, многое из того, что я затеваю, кажется тебе наивным, в какой-то мере даже бессмысленным… Ты всегда знаешь пути короче и вернее. Но, понимаешь, между нами никогда не будет равновесия, если я не начну добиваться всего сама.

Родион глотнул вина – во рту стало вязко.

Под потолком лучился неоновый плафон, заливая кухню прохладным светом.

Скользнув взглядом по ее заострившемуся в голубоватых бликах лицу, Родион подумал, что в этих упрямых складках губ, в этом тревожном взгляде таится столько юношеских амбиций, столько неизжитых страхов, что никакие аргументы не смогут заставить ее отказаться от задуманного.

Что ж, зачем спорить, пусть попробует…

– Иви, я буду только рад, если у тебя получится. Думаю, если нащупать «точку входа»…

– Я уже все придумала! Сошлюсь для начала на историю обнаружения «Итеи» и экспертную оценку, полученную от Мирбо. Думаю, такая находка должна Волошина заинтриговать, раз он поклонник Монтравеля и скупил всю коллекцию его работ.

Родион одобрительно кивнул и, подхватив бокалы, кивком головы позвал ее в гостиную – он купил новый джазовый «винил» и хотел его послушать, устроившись перед камином. Следуя за ним и глядя в его прямую, источающую уверенность спину, Оливия вздохнула: и в этот раз он не воспринял ее всерьез…

Наутро, получив от Габи координаты секретариата Волошина, Оливия села сочинять развернутое письмо.

Спустя несколько часов ей удалось составить текст на английском, который выглядел вполне профессионально. Писать по-русски не решилась – благодаря маминым усилиям говорила она бегло, а вот эпистолярные навыки практически отсутствовали. Родион, владевший русским в совершенстве, мог бы ей помочь, но просить его об этом не хотелось…

Нажав на кнопку «отправить», Оливия одним толчком ноги крутанула рабочее кресло и уставилась в окно. На нее навалилось какое-то тяжелое и гулкое, как снежная лавина, предчувствие…

С трудом стряхнув оцепенение, Оливия натянула свитер, накинула верблюжьего оттенка пальто и отправилась в Национальную библиотеку – нужно было помочь Родиону со сбором материала.

До самого конца недели ничего примечательного в жизни не происходило. В выходные они посетили художественный вернисаж в Центре цифрового искусства и фортепьянный концерт в Доме музыки, но все это не смогло отвлечь Оливию от назойливых мыслей от том, что ответ от Волошина так и не пришел.

Родион, который улавливал с чуткостью сенсорного устройства все колебания ее настроения, пытался завести об этом разговор, но Оливия упорно меняла тему: да неважно, забудь…

Воскресным вечером он обнаружил ее сидящей в кресле: нацепив наушники, в которых вибрировала монотонная инструментальная музыка, Оливия с отсутствующим выражением лица читала Франсуазу Саган – ее книги она не любила и бралась за них лишь в периоды безысходной меланхолии.

Утром безупречно серого понедельника Оливия вышла из дома рано – первое занятие вел сердитый Кубертен, опаздывать было нельзя.

Взвинченным потоком по бульвару летели автомобили, пешеходы муравьиной лентой тянулись к подземке, брезгливо перепрыгивая собачьи кучки, которыми был щедро декорирован тротуар. У заколоченного фанерными щитками банкомата стояла очередь: поиздержавшиеся за предпраздничные дни парижане пытались снять наличные, но защиту от бесчинствующих весь декабрь манифестантов банки еще не убрали, и денежные автоматы были заколочены кусками фанеры. Потоптавшись, погудев, как выводок шмелей над свернувшимся бутоном, недовольная толпа горожан потекла в сторону метро…

Впрыгнув на последней секунде в переполненный вагон, Оливия протолкнулась вглубь и прижалась спиной к сомкнутым дверям. Ехать в окружении понурых лиц было тягостно, и, чтобы самой не впасть в уныние, она достала из сумки смартфон и наушники. На экране зажглось уведомление о новом письме. На долю секунды зажмурившись, как ребенок в ожидании сюрприза, Оливия наконец прочла сообщение. Ассистент господина Волошина сообщал, что во второй половине января тот будет в Москве и согласен дать ей интервью – при условии личной встречи. Далее следовала просьба подготовить предварительный список вопросов и подтвердить дату визита в течение недели.

– Отличная новость, Илиади! Привезешь мне футболку с изображением Путина и шапка́ а ля рюс! – радовалась Габи, хрустя яблоком в трубку. – Лаврофф-то твой план одобряет?

Как заговорить о поездке с Родионом, Оливия не знала. Со стороны ее действия, наверное, выглядели полным ребячеством. Но ведь это был ее собственный проект, ее идея!

Чем дольше они жили вместе, тем сильнее ей хотелось перестать зависеть от его одобрения. Она мечтала решить эту задачу со знаком неравенства и достичь, наконец, равновесия…