Читать книгу "Сокровище - Жюльетта Бенцони"

— И одеяла? — воскликнул изумленный офицер. — В такую жару?!

— Жарко днем, а ночи уже холодные. И я, и мой слуга — мы привыкли к жаркому климату…

Кроме того, можно ли получить мыло, воду и салфетки, я хотел бы умыться.

— Это совершенно естественно. Может быть, вам прислать цирюльника?

Жиль провел рукой по своему заросшему подбородку, немного поколебался и решил все-таки отказаться:

— Нет, уже поздно. Если можно, завтра утром, пораньше…

— Договорились. Вам все принесут перед ужином. Но мне кажется, здесь некуда поставить вторую кровать.

— Понго достаточно будет простого матраца, только обязательно с одеялами и простынями.

— Как хотите…

Едва дождавшись ухода де Сен-Совера, Жиль бросился к уже застеленной кровати, снял нижнюю простыню и спрятал ее в дыру стула. Потом он поправил одеяло так, чтобы сразу бросалось в глаза отсутствие нижней простыни.

Заскрипел замок, и появился новый тюремщик.

Это был рослый белобрысый парень с лицом, напоминавшим творожную лепешку, и с таким же темпераментом. С трудом подняв тяжелые веки, он открыл мутные ленивые глаза и уставился на Жиля.

— Как видите, любезный, у меня не хватает одной простыни. Принесите мне ее поскорее, — приказал Турнемин.

Удивленный тюремщик подошел к кровати и внимательно ее оглядел.

— Нет простыни, — наконец произнес он.

— Я это и сам знаю, любезный.

— Но, мне кажется, я постелил вчера кровать правильно?!

— Надо полагать, что нет, — сказал Турнемин. — Простыня сама не улетучится…

— Ага, конечно. Ну ладно, я другую поищу. А может, она вам сегодня не нужна? — спросил тюремщик с надеждой, вспомнив, сколько ступеней ему придется пройти и вверх и вниз из-за этой простыни.

— Простыня мне нужна сегодня вечером, но вы можете принести ее вместе с ужином, — великодушно разрешил Жиль. — Не надо лишний раз подниматься.

Тюремщик благодарно кивнул головой.

— Как вы понимаете наш труд, сударь, — только и сказал он.

Но он еще больше обрадовался, когда шевалье сообщил ему, что Понго сам будет стелить постели и убираться в камере. Вспотев, как глиняный кувшин, тюремщик поспешил откланяться и спуститься на нижние, более прохладные этажи башни.

Через час он вернулся, неся в одной руке поднос с едой и кофе, а в другой полное ведро воды.

Под мышкой у него были салфетки и простыни.

Наконец-то Жиль и Понго смогли умыться.

С наступлением ночи жара немного спала. Оба заключенных с аппетитом поужинали, потом, приказав Понго ложиться спать. Жиль, прекрасно выспавшийся днем, начал готовиться к завтрашнему побегу.

Он разрезал на полосы простыню, спрятанную в дырявом стуле, такая же судьба постигла и четыре других простыни, выданных ему и Понго ленивым тюремщиком. Полосы он тщательно связал и сплел из них крепкую длинную веревку, потом опустил ее в горшок с кофе, чтобы окрасить ткань и сделать ее менее заметной.

Еще не пробило полночь, когда он закончил работу. Оглядев и проверив веревку, довольный Жиль спрятал ее под кровать. Бежать они должны следующей ночью, в два часа пополуночи, и им хватит времени, чтобы и из одеял сплести себе вторую веревку. Жаль, что его кровать без занавесок, но зато у них много галстуков, рубашек и другой одежды — они тоже пригодятся для побега.

Делать было больше нечего, и Жиль, закурив трубку, прилег на кровать, отмечая по своим часам время прохождения караулов и прислушиваясь к другим тюремным звукам.

В камере стало прохладней, вдали слышались раскаты грома; они раздавались все ближе и ближе, предвещая надвигающуюся бурю.

К трем часам ночи буря обрушилась на тюрьму с такой силой, что Понго проснулся и вскочил с постели. Гром гремел прямо над их головами, а камера, вторя ему, гудела и звенела, как колокол, Белые молнии падали в каменные дворы старой крепости, то полностью освещая ее, то погружая в непроглядную темноту.

— Дай Бог, чтобы завтра такого не было, — бормотал Жиль. — Видно как днем, самый неловкий часовой не промахнется. С другой стороны, в такую погоду они и носа на улицу не высунут…

Новый удар грома заглушил его слова… Страшный ливень обрушился на город, он срывал листья и ломал ветки деревьев, сбивал старую черепицу с крыш, заливал подвалы. По улицам города текли настоящие реки из грязи.

Наступил день. Серые тяжелые тучи ползли над городом, дождь продолжал лить, а ветер завывал, как стая волков. В своей башне, прилепившейся к облакам. Жиль и Понго чувствовали себя затерянными в небе, сквозь грохот дождя никакие земные звуки не пробивались к ним. Для Понго гром был голосом Великого Духа, он стал молиться ему, бросая в узкое тюремное окошко какой-то таинственный порошок. Он хранил его в маленькой сумочке из кожи карибу, с которой, сколько знал его Жиль, никогда не расставался.

Сам Турнемин сидел на кровати и мучительно пытался понять, радоваться ему или нет разбушевавшейся непогоде. С одной стороны, в такой дождь стражники вряд ли выйдут на улицу, с другой стороны, ветер и дождь могут сильно раскачать веревку…

Время тянулось бесконечно. Наконец, уже после завтрака, дверь камеры распахнулась, и появился запыхавшийся цирюльник. Это был такой жизнерадостный толстенький человек, что даже бесконечные хождения по тюремным лестницам не смогли ни погасить улыбку на его лице, ни испортить прекрасный его аппетит. Все его брадобрейные инструменты, изящные и дорогие, совершенно не соответствовали суровой бедности Бастилии. Цирюльник одел на Жиля красивый синий шелковый колпак, расстелил у него под подбородком кружевную салфетку и взбил душистую мыльную пену. Было видно, что ему ужасно хочется поболтать, но он не знает, с чего начать разговор.

«Ну что ж, поможем ему», — решил Жиль. Он подставил брадобрею щеку и равнодушно спросил:

— О чем сегодня говорят в Бастилии?

— О сударь, о всяких пустяках. Например, о госпоже де Ла Мотт, она заключена в Бертодьере и бесконечными криками уже успела восстановить всех против себя. Большим событием сегодня был визит графа де Верженна и маршала де Кастри к кардиналу де Рогану, как полагают, они объявили ему решение двора. Его преосвященство требует, чтобы ему дали очную ставку с этой женщиной, де Ла Мотт. Но это невозможно сделать… г — Не вижу, почему? Кардинала куда поместили? В одну из башен?

— В башню? Князя Церкви? Что вы, сударь.

Его апартаменты находятся в главном здании.

Он прекрасно устроился, с ним секретарь и двое слуг. Он даже собирается дать обед в честь некоторых своих друзей…

Турнемин больше не слушал. Как мог он забыть о кардинале, ни разу не задуматься над тем, что ждет этого невинного человека! Ведь никто лучше Жиля не знал, какое нежное и доброе сердце бьется под пурпурной сутаной. Нет, человек не должен, не имеет права забывать о горестях других людей! Жиль зажмурился и вдруг явственно увидел Рогана таким, каким он был на улице Нев-Сен-Жиль за игрой у графини де Ла Мотт, и потом на лестнице особняка Калиостро, и, наконец, в Версале, во всем блеске и великолепии первосвященника Франции. Благородный, красивый, дворянин до кончиков ногтей, человек, перед чьим обаянием невозможно устоять, пастырь, щедро раздающий милостыню… И тем более была совершенно непонятна неистребимая ненависть к нему королевы.