Читать книгу "Сломанные вещи - Лорен Оливер"

Она бормочет что-то, но говорит слишком тихо, чтобы я могла это расслышать.

– Что? – спрашиваю я.

Она выдыхает, закатывая глаза.

– Я сказала, что именно это я и делала. – Она опять отворачивается к окну. – Это называется выживанием сильнейшего.

– Ах, вот оно что, – язвительно говорю я. – А я-то думала, что в седьмом классе ты на уроках естествознания спала.

Она не снисходит до того, чтобы ответить.

Меня так и подмывает остановить машину и сказать, чтобы она убиралась, чтобы посмотреть, как ей понравится преодолеть расстояние до Твин-Лейкс пешком, шлепая по грязи и наносам мусора. Как глупо было воображать, что она захочет помочь, что ей будет не все равно. Она не задала мне ни единого вопроса про Лавлорн, даже не спросила, что именно мне удалось выяснить, почему я проехала два часа по дорогам, заваленным обломками после бури, которая случается раз в столетие, лишь бы поговорить с ней. Она просто уставилась на меня в своем «Перекрестке» с таким видом, будто я была какой-то вонючей мягкой игрушкой, которую она выбросила в мусорный бак, и ей было непонятно, каким образом я снова вернулась в ее жизнь. «Убери эту штуку, – злобно сказала она, когда я показала ей книгу, поморщившись, как будто ее вид причинял ей боль. А затем продолжила: – Не знаю, зачем ты здесь, но через пять минут мне надо будет отсюда свинтить. Так что тебе придется меня подвезти».

И больше ничего. Просто велела мне сесть в машину и подождать, как будто я была из службы проката автомобиля с шофером, которую она наняла, чтобы отправиться домой.

Глупо, глупо, глупо. Почему-то мне казалось, что стоит отыскать Бринн – и она сумеет все сделать лучше или хотя бы будет знать, что надо делать. Я воображала, что прежняя магия вернется, вернется та особая сила, которая связывала нас воедино и отбрасывала в сторону весь остальной мир. В то время я действительно думала, что Бринн может справиться со всем, чем угодно. Я действительно думала, что Саммер сможет стать знаменитой.

Я и правда думала, что мы особенные. Но, может быть, в действительности этой магии никогда не существовало, как не существовало и Лавлорна. Может, это было просто еще одним воспоминанием, которое нужно оставить позади.

Когда мы подъезжаем к Твин-Лейкс, нам приходится встать в очередь из машин, которые ждут, чтобы перестроиться в один ряд. Половина дороги заблокирована полицейской патрульной машиной, огни которой мигают, обозначая дерево, вырванное с корнями, похожими на торчащие вверх спицы огромного колеса.

Мы, следуя указаниям полицейского, который машет вперед, заезжаем в левый ряд. У меня захватывает дух, когда на Миэрз-лейн я вижу ряд домиков, сдававшихся по минимальной арендной плате, вернее, то, что от них осталось. Целые веранды смыло водой, и трава усеяна мусором. Я вижу, что у одного из домов – того самого, в котором жила Пиа, моя старая няня – смыло кусок стены, и я могу видеть часть ее гостиной.

– Ничего себе. – Бринн выпрямляется на своем сиденье. – Вроде бы здесь жила твоя старая няня, да? Как ее звали – Пита?

– Пиа, – поправляю я. Но то, что Миа вспомнила – то, что она все еще помнит, – вызывает во мне внезапное и глупое чувство радости. Стало быть, она забыла не все.

– Да, Пиа. – Похоже, теперь Бринн начинает вспоминать. Она подается вперед. Я еду в сторону исторического центра – я никогда не понимала, почему это место носит такое название, ведь именно здесь расположены все самые новые магазины – тут 9А поворачивает на Главную улицу, и ряд прачечных самообслуживания и обшитых тонкими досками домов сменяется собранием опрятных кафе, ресторанов с органической едой, ювелирных магазинов и художественных галерей. На перекрестке Главной улицы и Кленовой, в самом центре Твин-Лейкс, Бринн присвистывает. – Черт возьми. Посмотри, что там случилось у Луиджи. Похоже, что-то взорвалось.

Мое сердце снова сжимается. Заведение Луиджи превратилось в фирму «Питы и Компания» еще тогда, когда мы все учились в пятом классе. Теперь его большие выступающие на улицу окна разбиты вдребезги, их снес ветер. Один из столов выбросило на улицу, где он и остался лежать ножками вверх, словно какое-то выброшенное из воды и утонувшее насекомое.

– Я не знала, что все обернется так ужасно, – говорю я. Эбби сказала, что Твин-Лейксу очень сильно досталось – как члену студенческого братства, которого избили вечером в пятницу, как она выразилась, – но одно дело слышать обо всех этих разрушениях и совсем другое – видеть своими глазами.

– Значит, в то время тебя здесь не было?

– По большей части я это пропустила.

Светофор на углу Главной улицы и Кленовой улицы рухнул. На перекрестке стоит еще один коп, регулирующий движение, и длинная вереница машин, ожидающих возможности свернуть направо. Часть Главной улицы полностью перекрыта, и нам приходится свернуть на Кленовую и затем на Кинг-стрит. Расположенная напротив книжного магазина парковка все еще залита водой. Посреди нее в куче густой грязи стоит «Тойота приус». – Я выехала из города вечером в субботу еще до того, как усилился ветер, – говорю я Бринн. И не упоминаю, что ночь я провела в нескольких милях от «Перекрестка» в мотеле, где постельное белье пахло выкуренными сигаретами. Я не говорю ей, что сегодня утром у меня ушло несколько часов только на то, чтобы собраться с духом, дабы проехать последние 3,6 мили до «Перекрестка».

– Поверить не могу, что ты смогла вести машину по такой непогоде. – Она пялится на меня. – Неужели твоя мать позволила тебе ехать в такое ненастье? Неужели тебе не было страшно?

– А, ну да, было. – Я не отвечаю на ее вопрос насчет матери. Откуда ей знать, что моя мать сейчас в 110 милях отсюда и что она, вероятно, запихивает в сумку грязные столовые салфетки, а также почту из дома тети Джесс и думает, будто на протяжении всей бури я просидела в безопасности в своей спальне. – Но ведь это было важно.

Бринн смотрит на меня искоса, как будто никогда не видела прежде.

– Мы все это придумали, – тихо говорит она. – Лавлорн никогда не существовал. Его не было. Мы просто сошли с ума.

– Я это знаю, – огрызаюсь я.

– Сошли с ума, – повторяет она со странным выражением на лице. – И к тому же были наполовину влюблены друг в друга.

– Ты не была влюблена в меня, – поправляю я. – Ты была влюблена в Саммер.

Я начинаю жалеть об этих словах, как только они срываются с моих уст. № 31. Слова, похожие на шрапнель: сначала они попадают в тело и только потом взрываются. На долю секунды Бринн отшатывается, словно я ударила ее по лицу. Я сразу представляю подругу на сцене в свете прожектора – она стоит на коленях, маленькая, сжавшаяся в комок пружина ярости.

Затем она выскакивает вон. Она оказывается на улице еще прежде, чем я успеваю остановить машину. Открывает багажник. Выхватывает свою спортивную сумку. И к тому времени, когда я опускаю окно и зову ее, она исчезает из виду.

МИА

Тогда