Читать книгу "Пагуба - Сергей Малицкий"

— Так ты приемыш Куранта? — скривил губы кузнец. — Наслышан, как же. Чудеса о тебе рассказывают. А почему не слепой?

— Да лучше вроде с глазами-то? — хмыкнул Лук и тут же натянул колпак до подбородка. — А я так.

— Два серебряных, — бросил Палтанас.

— Курант сказал, что и серебряного хватит, — расстроился Лук. — Нам же красоты никакой не надо…

— Красота золота стоит, — отрезал кузнец и швырнул обломки меча в корзину. — А серебро беру за прочность. Меч перековывать придется. Иначе обломится в том же самом месте. Меч, конечно, простецкий, но не барахло, между прочим. Хотел бы я посмотреть на этого умельца, что его перерубил.

— И я хотел бы, — продолжил фразу кузнеца Лук. — Не разглядел я его. И перерубил он его таким же мечом. Только ногтем сначала по нему провел. И странно так перерубил — только коснулся, а развалился тот уже после. А перековывать меч долго придется? А то мы спешим…

— Долго, — мрачно бросил кузнец и крикнул через плечо Лука: — Ну что замерла, Лала? Иди сюда.

Девчушка, раскрасневшаяся, как колпак шута-затейника, протянула кузнецу длинный и, судя по всему, тяжелый сверток и загремела корзинкой, выставляя прямо на наковаленку глиняные чашки.

— Так положено, — пробормотал Палтанас, наполняя чашки из кувшина темным вином. — Нужно выпить. Работа может и год длиться, и два, а рождается меч в тот день, когда покидает кузнеца. Потом-то уж, конечно, как повезет, но и человек тоже так. Рождается, когда выбирается из лона. А там уж будет уходить от смерти, — добавил кузнец вполголоса, — пока однажды не сможет разминуться.

— Нам нельзя, — пожал плечами Лук. — Нельзя пить. Мы все время или работаем, или упражняемся. Я фехтую. Нега стоит на канате. Нельзя пить.

— Губы смочи, можешь не глотать, — кивнул кузнец. — И девчонка пусть губы смочит. Это ж не пьянка, обряд.

— А что за меч-то родился? — не понял Лук, слизывая сладкие капли с губ. — Пока, как мне кажется, как бы не наоборот…

— Не торопись, парень, — хмуро бросил Палтанас. — Всему свое время. Едешь на заднице с горки не по своей воле — не спеши отталкиваться, вдруг обрыв впереди? Деньги с собой?

— Вот, — выудил две серебряные монеты из раскрытого Негой кошелька Лук.

— Вот и ладно, — кивнул кузнец. Сунул монеты в потертый кисет и шагнул под навес, откуда уже крикнул: — Иди в дом, Лала. И смотри в окно, увидишь Далугаеша — беги ко мне со всех ног. Да не высовывайся потом, пока не уйдет. В чуланчике схоронись! — Вот, — вынес он примерно такой же меч, какой и просил отремонтировать Лук. — Возьми этот. Ничем не хуже твоего, даже и получше. Хотя такой же затупленный. Зато отбалансирован на совесть. Такими молодые ловчие в замке иши забавляются да время от времени приносят мне в починку. Забирай, а я твой сварю и отдам им. Не разберут.

— Подожди, — остановил мастера Лук. — Он стоит дороже двух серебряных. Сломанный меч пока не стоит ничего.

— Считай, что я починил его за два серебряных, и он стал не хуже этого, — поморщился Палтанас. — Бери, не тяни время. Запомни, парень, нет лучшего мастера в Хилане, чем Палтанас, и нет скупее мастера, чем Палтанас, и если я что-то отдаю дешевле, чем кажется, поверь мне, так надо, иначе цена непосильной выйдет. А теперь смотри сюда!

Кузнец сдвинул фартук, и Лук разглядел на крепкой груди багровый ожог. Красный квадрат с закругленными краями, в центре которого сочилось сукровицей ненастоящее солнце.

— Ой, у Лука такая же… — прошелестела Нега.

— Не рви ворот, — осадил Лука Палтанас. — Верю на слово. Времени нет. Вот. — Он поднял сверток. — Здесь меч. Год я его делал. Не месяц, не два, как обычно, а год. Заказала его какая-то женщина, из знатных, судя по всему, но кто — не знаю, лица не показывала. Отвалила мне за него столько, что я, как мальчишка-подмастерье, все ее капризы выполнял: чего только в сталь не добавлял, как только над заготовкой не измывался. Лала уж замучилась бегать по Хилану — нужные материалы доставать, но в итоге меч я выковал. И вот что я тебе скажу, парень, — это мой лучший меч. Думаю, что это лучший меч и во всем Хилане. В последний день ярмарки я должен был сдать его той самой женщине. Но с неделю назад в мою кузню заглянул старшина ловчих. Страшный человек. По слухам, лучший фехтовальщик Текана. Из тех, кому убить человека легче, чем прихлопнуть комара. Так вот он увидел этот меч. Я как раз полировал его. Увидел и сказал, что забирает его. Бросил мне пять монет серебра и объявил меч своим. Я, конечно, рассказал ему о том, что у меча есть заказчик, но он только рассмеялся и приказал заканчивать полировку. Он придет за мечом сегодня.

— Так почему ты хочешь отдать его мне? — не понял Лук.

— Меч он не получит, — медленно выговорил кузнец. — И не только потому, что я не хотел бы, чтобы лучший мой меч висел на поясе у самого отъявленного мерзавца. Я не воин, парень. У меня есть дочь, за которую я несу ответственность. И выбираю меньшее из двух зол. А та женщина, лица которой я не видел, много страшнее даже Далугаеша. Так мне показалось с самого первого дня, когда я начал работать над ее заказом. И вчера я в этом убедился. Определяй правителя по его слугам. Вчера на ночь глядя в этом дворе появился самый настоящий сиун. Он принес мне ровно ту сумму, которую заказчица обещала заплатить за готовый меч, и сказал, чтобы я отдал новый клинок белоголовому воину, который придет со сломанным мечом завтра.

— То есть сегодня, — потрясенно прошептал Лук.

— Я, хотя еле на ногах устоял, спросил его, — продолжил кузнец, — что мне сказать самому страшному ловчему Текана, который положил на этот меч глаз, но вместо ответа получил вот этот отпечаток на грудь и слова, что меч забрал сиун. Он сказал, что, увидев этот знак, самый страшный ловчий Текана не будет меня долго мучить. Ты понял? Если что, меч у меня забрал сиун, а уж как он оказался у тебя, не мое дело. Вот тряпка, примотай к нему старый меч, что я тебе дал: если на воротах лентяи захотят посмотреть — сдвинешь тряпицу и покажешь старый. Если Далугаеш узнает, где этот меч, тебе придется худо, парень. А мне так уж по-любому не поздоровится. Не покалечит, и то ладно. Но с сиунами не спорят. Говорят, встретил сиуна — меняй всю свою жизнь. Сразу меняй. Иначе пожалеешь. Правда, не меняет ее почти никто…

— Но почему… — не понял Лук, покосившись на сверток.

— Если ты не знаешь, я и подавно, — прошептал кузнец. — Я встретил сиуна первый раз в жизни и, знаешь, радости никакой не испытал. Забирай сверток. Там меч, ножны и ярлык на ношение оружия. Так вот ярлык тоже принес сиун, и на нем печать самого иши. И ярлык на подателя. Ты можешь это объяснить?

— Нет, — пробормотал Лук.

— Тогда забирай свое барахло и уматывай! — рявкнул кузнец.

— Папка! — закричала с галереи второго этажа Лала. — Далугаеш подходит к дому.

— Сюда! — зарычал кузнец, подталкивая Лука и Негу под навес. — Вот дверь. Дальше коридор, воротца и выход на улочку вдоль стены. Сотня шагов — и вы у ворот. Ясно? И чтобы я вас больше здесь не видел. Дорогу сюда забудьте. Эх, спаси меня и мою дочь Пустота…