Читать книгу "Безукоризненное деловое соглашение - Джуд Деверо"

Через какую-то секунду он прервал поцелуй и с вызовом повернулся к Ровене:

— Теперь, сейчас это выглядит как…

Внезапно на его лице появилось удивление, он повернулся, чтобы взглянуть на женщину прижатую к его боку. Она все еще прижималась к нему: ноги на полу, тело расслаблено, как кукольное, она глядела на него снизу вверх, и ее большие глаза смотрели тоже с удивлением.

На мгновение для Коула остановилось время. Он не понимал, что произошло, но поцелуй был разделен этой женщиной — если он может назвать это поцелуем, и отличался от поцелуев, которые он испробовал. За свою жизнь он перецеловал сотню женщин. Правда, он даже любил целоваться и никогда от этой возможности не отказывался, если она представлялась — в салуне или за церковью. Но этот поцелуй отличался от прежних. Он повернулся к ней и поцеловал ее по-настоящему, как будто Ровены здесь не было, как будто были только он и эта женщина, только они двое во всем мире.

Он крепко прижал ее к себе и сразу же обнаружил, что она не костлявая, как он думал, но приятно округлая, и ему понравилось, что она такая маленькая. Она была такая крошечная, что он подумал: она может в нем просто раствориться.

Он поцеловал ее сначала нежно, только пробуя ее — ее свежесть, ее чистоту. Он не сомневался, что он первый мужчина, который до нее дотронулся, и — уже обнимает, даже прижимает губы к ее губам. Краешком сознания он припомнил, что, встретившись с ним впервые, она была враждебной и колючей, но они как-то не совпадали — та женщина и эта — такая податливая в его руках. Она открывалась навстречу ему, как никакая другая прежде. В ее поцелуе было что-то такое, чего он не мог назвать, что-то, чего он раньше не пробовал. Если бы он не знал, что так бывает, он бы решил, что это любовь. Но ведь это невозможно. Между ними ведь ничего не было.

Его рука болела, но он не чувствовал боли, он обхватил ее обеими руками, а потом здоровой рукой повернул ее голову так, чтобы распробовать ее губы получше. Он пососал ее нижнюю губу, нежно втягивая в свой рот, и ему показалось, что никогда ничего не было вкуснее.

Прежде чем он услышал голос Ровены, прошли минуты. И, судя по ее тону, она пыталась обратить на себя его внимание уже некоторое время.

С трудом, неохотно, он повернулся, чтобы взглянуть на Ровену, и увидел ее как бы в дымке, как будто она была очень далеко. Он все еще крепко держал Дори, не желая расставаться с ее безвольным, податливым телом. Кроме того, она была так слаба, что упала бы, если бы он ее не держал.

— Моя доброта безгранична, — сказала Ровена, и в голосе ее прозвучало удивление. — Я уже собиралась вылить ведро холодной воды на вас обоих.

Она пыталась пошутить, но безуспешно, потому что перед ней стояли два очень сконфузившихся человека.

— Да, конечно, я… — начал Коул, заикаясь, как школьник.

Тело в его руках начало приобретать вес, он понимал, что должен с ним расстаться, но делать этого не хотел. Прошло несколько минут, пока он сообразил, что мисс Лэсем бьет его по плечам, и довольно чувствительно.

Когда к Коулу вернулся рассудок, все, что он ощущал, была неловкость.

— Да, конечно, — повторил он, потом выпустил мисс Лэсем, словно это был запретный плод, и она упала навзничь на софу. Но он не стал ее усаживать. Все потому, что он изо всех сил старался не дотрагиваться до нее снова.

— Я вижу, что вы оба любите друг друга, — сказала Ровена. — Не думаю, что то, что произошло, было случайностью. Дори, как ты могла скрыть такое от меня? Почему ты мне ничего не сказала? Ты позволила мне поверить, что мистер Хантер не имел никакой другой причины спасать тебя от грабителей, кроме той, что он человек большой совести, человек, заботящийся о других, человек, который…

— Глуп, — уточнил Коул, начиная приходить в себя.

Проведя рукой по глазам, он исподтишка взглянул на мисс Лэсем и увидел, что она тоже ошеломлена. Если ничего подобного не случалось с таким опытным мужчиной, как он, то, он был уверен, с ней уж тем более ничего подобного не было.

— Знаете, что вам нужно сделать обоим? — сказала Ровена голосом особы, у которой в жизни ничего неясного не встречалось. — Я думаю, вам надо пожениться прямо сейчас, сию же минуту.

Дори начала приходить в себя.

— Ровена, это нелепо. Мистер Хантер…

— Да, — услышал Коул свой голос, — это было бы прекрасно.

Ровена принялась за дело, не видя ни в чем проблемы.

— Пойдем в церковь сейчас же и…

— Нет! — почти вскрикнула Дори, и они оба повернулись к ней, глядя, как она стоит, сжав кулаки.

— Дори, твоя лодыжка!

— Ровена, ничего страшного с лодыжкой нет — просто ушиб. С ушибом никто не лежит в постели. — Она повернулась к Коулу. — Извините меня, мистер Коул, за мою сестру. Она любит управлять жизнями других людей, а сейчас здесь нет ни ее детей, ни мужа, у нее только я. А теперь еще вот вы. — Она выпрямилась и посмотрела на него. — Я помню, что мы с вами кое о чем толковали, но это было давно. Сейчас все изменилось.

— Что изменилось? — сухо спросил он. Конечно, ничего не изменилось, на самом деле все было по-прежнему, только всего было много, слишком много. Ровена приехала в Техас, чтобы убедить выйти замуж свою скучную младшую сестру, и она знает, что требуется сделать. Выдаст ли она Дори за лысеющего мужчину среднего возраста, или за гангстера, не имело для нее принципиальной разницы.

— Ровена, — тихо попросила Дори, — ты не можешь оставить нас на некоторое время одних? Мистеру Хантеру и мне нужно поговорить.

Ровена засмеялась так, что Коул подумал, что, пожалуй, это вульгарно.

— Не уверена, что могу оставить вас одних, этаких влюбленных пташек. По крайней мере — до тех пор, пока не состоится свадьба.

Коул был уже не в том возрасте, чтобы позволить женщине обращаться с ним так, словно он все еще ходит в коротких штанишках и нуждается в гувернантке. Он взглянул на нее так, как глядел на некоторых мужчин, предпочитавших после этого с ним не связываться.

— Я… ладно, думаю, подожду, но только снаружи, — сказала Ровена и удрала за дверь.

Через минуту после того, как сестра ушла из комнаты, Дори сказала:

— Мистер Хантер, когда несколько дней тому назад мы разговаривали, я повела себя глупо. Когда я осталась одна в Лэсеме и получила письмо от сестры, где она сообщала, что собирается приехать в Америку, а потом в Техас, чтобы «рассортировать меня», как она сказала, я испугалась и запаниковала. Когда Ровена на что-то решится, она ничего больше не видит. Она сказала, что уверена — после смерти отца я останусь в этом доме со своими книгами и никогда ни с кем не познакомлюсь, не говоря уж о том, чтобы я вышла замуж. Ровена к тому же считает, будто то, что сделает счастливой ее, делает счастливым любого. Ей нравится быть замужем, так что, считает она, и мне это тоже понравится.

— Но ведь замужество — единственный приемлемый путь иметь этих шестерых детей, которых вы хотите.