Читать книгу "Гранит науки и немного любви - Ольга Романовская"

Воспользовавшись тем, что магистр держал некрепко, вывернулась и потянулась к леднику – должно же там быть что-то? Сейчас быстро сварганю ужин и расскажу о Школе иных. Кстати, есть у нас общая тема для разговора – Маргарита. Ничто не сближает людей, как беседа о приятных и знакомых обоим вещах.

– Агния, я не дурак, можете не лгать, – голос обжигал холодом и ставил на место. Точно таким же тоном Лазавей разговаривал со мной на первой лекции. До чего же у него долгая память! С виду – такой милый, а внутри… Тшольке в своё время предупреждала, а теперь я сама убедилась.

Вздрогнув, покачнулась и едва не упала в подпол. Зато сердце ухнуло в демоновы круги и там и осталось.

Ладони вспотели. Я боялась обернуться: не нравился тон голоса магистра – серьёзный, официальный. Ой, Марра, устроит он скандал! И если бы женский, где покричишь, посуду побьёшь – и всё. Тут-то к другому дело шло: к потере доверия и шанса понравиться вновь, новой отработке на практике, незачёту и визиту на ковёр к ректору. Если честно, больше заботило то, что я никогда-никогда не смогу стать близка Лазавею.

Хорошо утешаться, когда тот, кого любишь, не встречается тебе десятки раз за день, если не слышишь его голос, не сдаёшь ему зачёты и экзамены. Я с ума сойду от такой пытки!

– О чём вы? – тихо пискнула я и поднялась с колен. Опустила глаза и бочком попыталась проскользнуть мимо Лазавея – не позволил, выставив руку, остановил.

Вот оно, сейчас начнётся! А я так готовилась, так ждала этого вечера, так старалась, заботилась – и всё заботой же и испортила. Хоть в Ишбар поезжай, садись напротив Алоиса и проси эльфийского самогона. Что-то подсказывало, что Ксержик не только им напоит, но и совет какой-то даст. Только не хочу в своей слабости признаваться, позорно бежать к отцу под крыло.

– О ваших целях. Вернёмся в гостиную, поговорим.

Ноги отказывались слушаться: я опасалась услышать то, чего боялась больше всего на свете. Сейчас магистр выставит меня вон, заявив, что я ему не нужна и противна. И это ещё лучший вариант. Худший – позорное исключение из Академии за домогательства. Буду стоять перед рядами студентов, а Тшольке с упоением расписывать, как я ещё в Омороне позволяла себе немыслимые вольности.

Лучше волчий билет, чем общественная порка. А вообще, всё лучше, чем быть отвергнутой Лазавеем.

Губы задрожали, сложившись в плаксивую гримасу. Чувства – зло, без них всё легко и просто.

– Агния, чай стынет, – видя, что я не тороплюсь двинуться с места, напомнил магистр.

Кивнула и деланно спокойно вернулась в гостиную. По дороге решила, что унижаться не стану, чести не уроню, уйду с высоко поднятой головой. А напоследок выскажу Лазавею всё, что о нём думаю. Если не исключат, Академию не брошу, с головой уйду в учёбу и стану магом. В прошлый раз меня спас демонический – что ж, продолжу изучение. За компанию и теорию колдовства освою, со всеми его импульсами, разными видами энергии и средами. Сдам на «десятку», назло магистру.

Села в кресло, взяла чашку, но под взглядом Лазавея не смогла сделать ни глотка.

Давайте уж, ругайте меня, говорите, какая я безнравственная дрянь, зачем глазами буравить? Совесть пробудить пытаетесь – так она чиста.

Поиграв минуты две в гляделки, магистр тяжело вздохнул, в свою очередь сел в кресло, предварительно смахнув крошки, и удручённо спросил:

– Ну, и что же мне с вами делать?

Я удивлённо взглянула на него. Внутри шевельнулась робкая надежда, что вечер не закончится провалом и слезами. Так или иначе, холодность из голоса ушла, сменившись усталостью. Я ведь так и не спросила, почему Лазавей не ел. Судя по тому, что он спешно умывался и переодевался перед моим приходом, то только что вернулся из города, а то и из другого места. Раз вспотел, то усердно колдовал и занимался либо физическим трудом, либо бегал.

Магия много сил отнимает, неудивительно, что магистр голодный.

Глупо улыбнулась, поддавшись чувствам, но тут же напомнила себе о предстоящем выговоре и покаянно сложила руки на коленях. Чашку, разумеется, отставила на стол. Оно и к лучшему – пальцы подрагивали, могла ненароком разлить чай, испортить ковёр.

Видя, что магистр ждёт ответа на свой вопрос, обречённо промямлила:

– Я не нарочно. Простите.

Лазавей перевёл взгляд на мои руки, крепко сцепившиеся на коленях, и ещё раз вздохнул. Наверное, у меня был чрезвычайно жалко вид, раз даже магистра проняло.

– Агния, Агния! – он покачал головой и практически всучил мне чашку с остывшим напитком. – Выпейте уж, зря старался?

Я покорно сделала глоток, радуясь, что хотя бы зубы не стучат. Затем сделала ещё один и ещё, чуть ли не давясь.

– Э, нет, захлебнуться я не просил! – прервал череду моих судорожных движений Лазавей. – Не надо с таким рвением исполнять мою просьбу. Медленными глотками, чтобы успокоить нервы. Да, вот так.

В комнате ненадолго воцарилось молчание, прерываемое лишь хрустом печенья: магистр тайком таки жевал его, макая в чай. Я делала вид, что не замечаю: пусть хотя бы перекусит.

– Ладно, расскажите теперь о Школе. Отличается ли система обучения от нашей, как строятся занятия.

Сначала рассказ не клеился, выходил путанным и обрывочным, но магистр умелыми наводящими вопросами разговорил меня.

Уютно потрескивал огонь в камине, убаюкивая, создавая иллюзию родного дома. Нет, разумеется, в наших Больших Выселках отродясь таких очагов не бывало, у Хендрика тоже, но я питала слабость к каминам. Видимо, пристрастилась в Ишбаре – у Маргариты имелся. Так и тянуло присесть возле него, протянуть руки к огню…

Лазавей внимательно слушал и, кажется, делал какие-то мысленные пометки. В заключение осторожно поинтересовался, что стало с Магнусом. Я ответила: не тайна, чтобы скрывать.

Сквозь неплотно задёрнутые занавески светил месяц, напоминая о том, что на дворе ночь. Собственно, так оно и было: стрелки часов замерли на четверти первого. Ничего себе, как я засиделась! Самой спать пора, да и магистра задерживаю.

Заёрзала в кресле, гадая, можно ли просто подняться и уйти, или необходимо разрешение. Украдкой ещё раз глянула на Лазавея: задумчивый, погружённый в себя, он вызывал желание приласкать, поцеловать его. И ведь, тьфу ты, леший, я даже наклонилась в сторону магистра, потянулась к нему. Хорошо, вовремя заметила, одёрнула себя и губы трубочкой не сложила. Только вот Лазавей так невовремя обернулся!

Закашлявшись, я поспешно отвернулась.

– Пожалуй, мне следует извиниться, Агния.

Я удивлённо воззрилась на магистра, а тот продолжал, слегка покусывая губы:

– Да, именно так. Я подумал, будто вы, как многие студентки, решили завести необременительный роман с преподавателем. Ради успешной сдачи сессии, престижа или развлечения – роли не играет, оцениваю я подобные действия одинаково. Поэтому, когда вы на празднике, позволили себе фривольный поступок, то случилось то, что случилось.