Читать книгу "SPQR. История Древнего Рима - Мэри Бирд"

Соперники Цицерона дразнили его, справедливо или нет, как сына владельца прачечной и валяльни, но в этой мастерской в Помпеях, как и во многих других по всей империи, рабочим предлагали верить в благородство их профессии, гордиться своим делом. Они обретали то чувство принадлежности к трудовому братству, которого Цицерон никогда не знал.

Питейная культура

Еще больше, чем труд, римская элита презирала досуг нижних слоев и вместе с тем немало по этому поводу беспокоилась. Известна приверженность черни зрелищам, но еще большим злом казались тогдашние бары, дешевые забегаловки и ресторации, где собирался простой народ. В литературе можно найти яркие и зловещие образы типов, с которыми вам грозит встреча в подобных местах. Ювенал, к примеру, описывает питейное заведение в порту Остии, где завсегдатаи сплошь головорезы и матросы, воры и беглые рабы, палачи, гробовщики, и к этому сброду спешит жрец-евнух, отслужив обряд в святилище Матери Богов. Позднее, в IV в., римский историк сетовал: мол, «низший» род людей проводит в барах ночи напролет, и в особенности отвратительно сопение игроков в кости, когда они, таращась на доску, втягивают в себя сопливыми носами воздух.

Немало сообщений и о том, как вновь и вновь власти пытались ввести эти заведения в рамки закона и обложить налогами. Тиберий, к примеру, запрещал им продажу выпечки; Клавдий, кажется, вовсе закрыл «таверны», а прочим заведениям запретил подавать вареное мясо и горячую воду (вроде бы по римскому обычаю горячую воду смешивали с вином, но не проще ли было запретить вино?), а Веспасиан постановил, что бары и пабы не могут торговать никакой едой, кроме бобов и гороха. Если эти запреты не были плодом фантазии античных биографов и историков, то они оставались бесплодной жестикуляцией, символическим законотворчеством, для проведения которого в жизнь не хватило бы всех ресурсов Рима.

Элиты всегда переживают по поводу того, в каких темных закоулках собираются низы, хотя на самом деле обычный бар, где, разумеется, слышна брань и бывают грубые стычки, все же гораздо пристойнее, чем его репутация. И римские бары были не просто притонами, но существенной частью повседневной жизни для тех, кто в своем тесном жилье не располагал возможностью приготовить пищу. Доходные дома строились таким образом, что римская повседневность являет собой полную противоположность нашей: богатые, располагавшие собственной кухней и столовыми помещениями, ели дома, а бедные, если не довольствовались бутербродами, вынуждены были где-то обедать за плату. Города империи были полны дешевых баров и рестораций, и там основное население проводило большую часть свободного от работы времени. Опять-таки наглядные примеры мы находим в Помпеях. С поправкой на те части города, которые пока не раскопаны, и подавляя желание (с этим не все археологи справляются) считать любое здание, где обнаружится прилавок, баром, мы вправе предположить, что при населении примерно 12 000, не считая проезжавших через город путешественников, здесь насчитывалось значительно больше 100 подобных заведений.

84. Вид из типичного римского бара в Помпеях. Прилавок обращен к улице, на нем стоят большие сосуды, из которых клиенты могли прихватить с собой еду или питье. Ступени слева служат витриной для выставки других блюд

Они строились по стандартному плану: обращенный к тротуару прилавок с едой навынос; внутреннее помещение со столами и стульями для тех, кто хочет посидеть, обслуживалось официантами; а еще выставлялась витрина со всем набором блюд и напитков, и, конечно, требовалась печь или жаровня, чтобы готовить горячее и разогревать напитки. В некоторых барах Помпеев, точно так же как в валяльной мастерской, настенная роспись представляет фантастические или близкие к реальности сцены жизни такого же бара. И мы не видим здесь свидетельств столь ужасного морального падения, какого опасались римские писатели. Вот запас вина доставляется в огромной бочке, вот посетители перекусывают, а над головой у них болтаются подвешенные к потолку сосиски и прочие вкусности. Самое «ужасное» – откровенные сцены секса, которые теперь трудно разобрать, потому что современные моралисты постарались их изуродовать, и граффити на тему «Я трахнул хозяйку» (реальный факт? Похвальба? Вызов хозяину? Неизвестно) и несколько картин, на которых клиенты (сопя при этом носами или нет) играют в кости, вероятно, на деньги. На стенах одного бара мы видим нечто вроде комиксов: надписаны слова участников каждой сцены, чтобы зритель в точности понимал происходящее. Действительно, игра переросла в ссору, и раздались не самые утонченные выражения. Когда игроки заспорили («Ты выбросил два очка, а не три»), хозяину пришлось вмешаться. «Хотите драться, ступайте на улицу», – велит он пререкающейся парочке («Сволочь, я выбросил три, я выиграл», «Нет, засранец, выиграл я»).

85. Ссора в баре из-за игры в кости. На этой копии XIX в. воспроизведена картина из «Бара Сальвия» в Помпеях. Ссора вспыхивает на панели слева: один из игроков кричит «Exsi», что означает «Я выиграл, я выхожу из игры», а его противники оспаривают правильность броска. На следующей панели хозяин (справа) не просто велит повздорившим игрокам уходить, но и силой направляет их к двери

Отношение к азартным играм – типичный для римской элиты случай двойных стандартов. Среди высокомерных аристократов было немало завзятых игроков. По свидетельству Светония, император Клавдий был настолько увлечен игрой в кости, что написал о ней книгу и распорядился сделать у своей кареты мягкий ход, чтобы играть и в дороге. Первый Август тоже любил играть, но при этом берег кошельки своих друзей, а потому перед началом игры раздавал гостям большие суммы, чтобы они использовали их как ставки (но Светоний все равно относится к этой привычке неодобрительно, указывая, что император ни в чем не желал себе отказывать, и сравнивает это его пристрастие с другим приписываемым Августу хобби – дефлорировать девственниц). Кстати говоря, в настольных играх проводили досуг не только мужчины. Плиний упоминает старуху Уммидию Квадратиллу, которая тоже находила в них отдохновение (он не уточняет, играла ли она на деньги). Но, как говорит Ювенал, справедливо обличая римское лицемерие, когда таким же формам досуга предавались простые люди, элита приходила в негодование и возмущалась «падением нравов».

Один из главных доводов моралистов сводился к тому, что азартные игры открывают путь преступлениям. Ссора, изображенная в баре Помпей, – невелика беда, но заметное присутствие «бросателей костей» (aleatores) среди приверженцев Катилины, как виделось, указывало на связь между азартными играми и заговорами, изменой. Кроме того, богатые и могущественные люди видели в такого рода азарте фактор, подрывающий установленный порядок. В мире, где иерархия богатства напрямую связана с политической властью и социальным статусом, страшила даже отдаленная возможность внезапного случайного обогащения, способного перевернуть установленный порядок. Разбогатевший выскочка Трималхион уже представлял угрозу, но гораздо больше пугала мысль, что состояние можно приобрести одним броском костей. Итак, предпринимались попытки ограничить азартные игры простых людей конкретным временем или определенными ситуациями, а также свести к минимуму юридическую ответственность за уплату проигрыша. Такого рода законодательство возымело не больший эффект, чем законы о питейных заведениях. Доски для игр обнаруживаются во всех уголках Римской империи. Сохранились те, что были сделаны из прочного камня и остались лежать в гробнице, в баре или в казарме, а еще их вырезали прямо на тротуаре или на ступеньках общественных зданий, вероятно, для развлечения тех, кто ждал в очереди или не знал, куда девать время.