Читать книгу "Орлы капитана Людова - Николай Панов"

Между высокими котлами, в узких проходах, людей шатало от стенки к стенке.

И старший механик Тихон Матвеевич с ежиком седеющих волос над всегда сердитым, немного одутловатым лицом то и дело спускался в машину, слушал работу механизмов.

Любопытный человек Тихон Матвеевич. Большой любитель классической музыки. В его каюте намертво принайтовлен к столу патефон с солидным запасом пластинок.

Чуть ли не половину своих получек Тихон Матвеевич тратит на покупку новых пластинок. Любимый его разговор — о жизни и творчестве композиторов всех времен и народов.

Тусклые отсветы огня падали на полосы тельняшек Илюшина и молодых кочегаров Федина и Петрова, несущих вахту у топок.

— Ну как вахта, друзья? — весело сказал Андросов, стараясь перекричать рев вентиляции. — Входим на внешний рейд Гетеборга, скоро будем становиться на якорь.

— Да вот комсомольцы наши немного сдают! — прокричал в ответ Илюшин. — Похоже, считают: сейчас самое время на койки завалиться.

Ледокол резко качнуло, пошли вниз пламенные отверстия топок. Андросов не удержался бы на ногах, не ухвати его за руку Илюшин. Федин и Петров стояли ссутулившись, тяжело и неровно дыша.

— Комсомольцы — будущие коммунисты — сдают? Не верю! — Такое удивление прозвучало в голосе Андросова, что оба молодых кочегара распрямились. — Начальник экспедиции приказал передать благодарность Кочегарам «Прончищева» за хорошую работу!

Сперва ему казалось, что не перекричит шума кочегарки, но теперь чувствовал — котельные машинисты слушают его слова.

— Шторм сходит на нет. Еще немного поднапрячься — и победа!

— Есть поднапрячься! — сказал Петров, выпрямился, пристально всматриваясь в стекло водомерной колонки. Федин промолчал, но его движения тоже стали собраннее и точнее.

Капитан третьего ранга навестил других кочегаров, потом шел по стальным площадкам машинного зала, мимо распределительных досок и огромных масляно блещущих, бесшумно вращающихся коленчатых валов.

Звонили сигналы сверху, вспыхивали разноцветные лампочки.

На пути снова встретился Андросову старший механик Тихон Матвеевич в синем выцветшем комбинезоне, охватывающем его тучное тело. Спокойный, как обычно, будто не замечающий ни качки, ни горячего воздуха, от которого жаркий пот давно уже заливал глаза.

Но и Андросов заставил себя почти забыть о морской болезни. Останавливался то здесь, то там, рассказывал о ходе буксировки. Старался каждому сказать несколько подходящих к моменту, ободряющих слов.

«А как дела там, наверху, пока нахожусь здесь?» — подумал, обойдя наконец все машинное отделение.

Судя по качке, шторм не становился слабее. По-прежнему, а может быть, еще резче, палуба вырывалась из-под ног, был слышен глухой грохот волн, бьющихся снаружи в борта.

Андросов выбрался на верхнюю палубу под мокрый, стремительный ветер.

Его поразил вид движущегося мутными холмами, грозно потемневшего моря. Док был совсем близко, качался почти за самой кормой ледокола, на коротко подтянутых буксирах. Боцманские команды на доке и на корме «Прончищева» кончали обносить мокрые тросы вокруг чугунных тумб.

Визжали электролебедки. На палубу дока взбегали яростные волны, катились по металлическим понтонам, били людей под ноги, плескались у подножия башен и у черных килей барж.

Совсем невдалеке, за полосой грохочущих волн, Андросов увидел высокую фигуру Агеева — главный боцман был в одной тельняшке, сжимал под мышкой жестяной рупор. Исполинские звенья якорной цепи, грохоча, двигались к борту…

— Ишь какая зеленуха идет! — крикнул главный боцман сквозь ветер. — Крепче держитесь, орлы!

Длинные косматые волны ударялись о груды бревен и о нефтяные баки. «Хорошо, что вовремя закрепили все по-штормовому», — подумал Щербаков. Каждый раз когда его настигал ледяной, лишающий дыхания вал, он, как учил главный боцман, весь сжимался, пригибался к палубе, ухватясь за трос или за звено якорной цепи. Вода, как живая, била под колени, старалась утащить за собой. Недалеко от Щербакова работал Мосин.

Мосин, как всегда, двигался легко, почти небрежно, будто не обращал внимания на стихию, бушующую вокруг.

Вода билась в деревянный настил, скоплялась в водовороты у тросов. Сорвала одну доску, другую. Все ближе несло док к четко видимым сквозь полумрак утесам над ревущей водой. У Щербакова похолодело внутри. Лучше не смотреть, сейчас ударит, пойдет ломать о камни…

— Пошла якорь-цепь! — услышал он страшно далекий, страшно слабый голос Агеева.

Новый металлический грохот рванулся в уши. Заглушая рев океана, пошла, будто полилась с палубы — струей стальных звеньев, огромная якорная цепь.

И снова кто-то крикнул особенно страшно, навалилась сзади невыносимая тяжесть воды. Щербаков еле успел удержаться, вцепившись в железо киль-блока. И в этот миг увидел широко раскрытый рот кричащего человека, распластанного на волне.

«Да ведь это же Мосин», — мелькнуло в сознании. Рванулся, держась одной рукой за трос, вытянул пальцы, но не успел ухватить — смытого волной Мосина пронесло мимо.

А потом увидел Агеева, метнувшегося сквозь волны, ухватившего Мосина за ремень.

Водяная, мутновато-гладкая стена уходила, на ее гребне блеснул жестяным краем и исчез упущенный Агеевым рупор.

— Винга-Санд, якорная стоянка, — прокричал Фролов в самое ухо Андросова, взбежавшего на мостик. — На доке кого-то чуть не смыло… Видите, наносит нас на остров…

Совсем близко из дождливой полумглы выступала белая скала, окруженная гейзерами прибоя. «Прончищев» сотрясался от напряжения, сдерживая док на буксире.

— Мы два якоря отдали… — кричал Фролов. — С дока якорь-цепь… травят на грунт… А ветром все равно тащит…

Струилась казавшаяся бесконечной якорная цепь. Упирался носом в понтоны дока маленький «Топаз». И, развернувшись башнями по ветру, заливаемый волнами, огромный плавучий завод остановился, застыл почти у самых островных скал.

— Ну как самочувствие, товарищ капитан третьего ранга? — спросил Фролов. Он уже улыбался, чуть насмешливо, задорно блестели глаза на разгоревшемся лице.

— Самочувствие выше нормального! — ответил Андросов таким звонким голосом, что улыбка Фролова утратила свой задорный оттенок. Да, силен капитан третьего ранга, если на такой свежей волне чувствует себя лучше, чем всегда!

Подняв к глазам бинокль, Сливин пристально всматривался в сторону береговой черты. Андросов посмотрел в том же направлении.

За линией скал, на внутреннем, защищенном от ветра рейде, вырисовывались будто вырезанные из серого картона силуэты тяжелых боевых кораблей.

— Линкор типа «Висконсин». Два авианосца, крейсер, — сказал капитан первого ранга, не опуская бинокля. — Американская эскадра на внутреннем рейде Гетеборга.