Читать книгу "Антарктида online - Александр Громов"

Краем глаза я заметил Ерему Шеклтона. Он стоял — рот до ушей — и делал мне какие-то знаки. Похоже, они означали: «Благодарить не надо. И еще имей в виду: ты нам никаких заявлений не делал, мы ничего не слышали».

А ну вас всех! Когда приходит счастье, надо просто быть счастливым, а дела текущие решать в порядке очереди…»

* * *

К исходу вторых суток после потери трактора Непрухину стало ясно: пешком до Солнечного не дойти.

Ночи были ужасны. Ни луны, ни звезд, одна лишь светящаяся стрелка компаса. Одиннадцать часов полной темноты и летящего снега. Двое бредущих в обнимку, как пьяные. Черепашье движение в замороженной бесконечности. Пурга то затихала ненадолго, то принималась выть с новой силой. У пурги было очень много терпения.

Да… Экватор…

Непрухин отдавал себе отчет: в прежние околополюсные времена Антарктида уже убила бы их с Женькой. Любой поход в мае месяце считался безумием, а пеший — просто самоубийством.

И не только считался, но и являлся в действительности. Исключений из правила что-то не припоминалось.

Сейчас, конечно, было легче. Особенно днем. По прикидке Непрухина, в светлое время им удавалось проходить километров по тридцать — тридцать пять. Да еще не меньше пятнадцати в темноте.

Вроде совсем неплохо для начала. Если бы можно было хоть полчаса в сутки отдохнуть в тепле. Если бы утихла резь в желудке. Если бы была пища. Если бы был горячий чай.

И Женька, кажется, все понял. Рычал, скрежетал зубами, но боролся. Тянуть парня не приходилось. Силой он превосходил Непрухина, но много ли толку от силы там, где все решают выносливость и терпение?

— Крышка! — определил он, едва отдышавшись к концу очередного короткого привала. — Как думаешь?

— Все там будем, — зло сказал Непрухин. — Не надо придавать своей персоне слишком много значения. Вот увидишь: сразу легче станет.

— Персону-то жалко, — возразил Женька.

— А мне мою, представь, тоже. Так что, будем тут сидеть и жалеть себя, пока не окочуримся? Я за то, чтобы двигаться. Если и замерзнем, то хоть будем знать, что сделали все возможное. Подумаешь — помрем! Какое необыкновенное явление! С начала цивилизации уже небось миллиардов сто людей перемерло, и то ничего.

— Я-то в первый раз, — заметил Женька, силясь изогнуть в улыбке непослушные губы. — Привычки нет.

«А парень-то вроде ничего, — с облегчением подумал Непрухин. — Истерики, кажется, не будет… Черт, но до чего не повезло!..»

— И я не в десятый. Вставай, пошли.

— Далеко ли?

— В Солнечный город, Незнайка. Можно бы к складу, где летчики провизию с горючкой оставили, оно и поближе, но там ведь радиомаяк. Там нас с тобой запросто могут ждать… Так что — в Солнечный. Я говорил тебе, что он не в оазисе Грирсона?..

Еще можно было надеяться на чудо. Пурга могла прекратиться. Правда, с той же вероятностью она могла завыть в полную силу, но Непрухин почему-то убедил себя, что она точно скоро стихнет. И если на несколько ближайших дней установится хорошая погода — бывают же чудеса! — то добраться пешком до Солнечного теоретически в человеческих силах. Всего-то чуть более двухсот километров. Если сравнить это ничтожное расстояние с тем, сколько сумели пройти по Антарктиде Эрнст Шеклтон или Роберт Скотт, то предстоящий переход покажется просто жалким…

Нет. Нельзя сравнивать. Когда Скотт лишился лошадей, а Шеклтон еще и автомобиля, на котором наивно и героически надеялся достичь полюса, у них оставались палатки, примусы, запас еды. Они могли отсиживаться по нескольку суток, пережидая пургу. А тут остановишься — замерзнешь. Хочется спать, а нельзя. Нечем даже выкопать снежную пещеру, потому что оттепели сделали свое дело и фирн больше похож на лед…

Нет, надо двигаться непрерывно, даже ночью. Вернее, особенно ночью. Двести километров без еды, без сна, без серьезного отдыха, с краткими привалами — возможно ли? Когда силы уже на пределе?

Придется проверить.

— Не боись, — сказал Непрухин, медленно, чтобы не потемнело в глазах, поднимаясь на ноги. — Скоро станет легче. Адаптация, считай, заканчивается. Потерпи еще. Это вроде «второго дыхания». А как повернем к западу, так начнется спуск — не пойдем, а побежим. Будет нам в Солнечном и чай, и теплая постель… Ой, блин!..

Он снова растянулся на снегу. В воздухе повис низкий пугающий гул. Оба беглеца почувствовали, как фирн под ними содрогнулся — раз и другой. И все, кроме пурги, стихло.

— Что за фигня? — спросил Женька. — Землетрясение?

— Снеготрясение, — пояснил Непрухин и со второй попытки все-таки встал. — Ну чего вылупился, бывает. «Е в кубе» с таким делом встречался. Внезапная подвижка льдов, только и всего. Теперь жди новых трещин, так что ловить ворон остро не рекомендую…

— Некого тут ловить… — Женька тоже взгромоздился на ноги и вздохнул. — А жаль. Я бы съел.

* * *

Непрухин ошибался в причинах снеготрясения. Звуковая волна такой силы, что на прибрежных станциях у многих людей едва не полопались барабанные перепонки, родилась не во льдах, а пришла с океана. Ее зафиксировали сейсмографы и барографы всего мира. А спустя пять минут до Новорусской дошли волны цунами. И хотя самая мощная из них едва достигала семиметровой высоты, дел они натворили порядочно. «Фестиваль» сорвало с якорей и выбросило на камни естественного мола. «Кассандра» чудом осталась на плаву, получив солидную течь. Что до недорасстрелянных остатков флотилии яхт, то мол и береговой уклон помогли им не более, чем плинтус таракану при сносе всего дома.

Никто из антарктов не погиб, а вот силы вторжения потеряли четверых смытыми и пропавшими без вести. На «Фестивале» тяжело ранило матроса. Тремя километрами южнее в море обрушился огромный кусок ледяного барьера.

Одновременно (хотя антарктам это стало известно позднее) командование северной авианосной группы потеряло связь с эсминцем «Уэстхоп», находившимся в двухстах милях от основных сил и в ста сорока милях от антарктического побережья. Ни попытки восстановить связь, ни оперативно организованный воздушный поиск не дали результатов. Ни корабля, ни спасательных плотов, ни плавающих обломков, ни мазутных пятен на воде. Вообще ничего.

То, что корабль, вероятнее всего, погиб, было еще полбеды. Хуже, что он пропал бесследно. Координаты «Уэстхопа» на момент исчезновения близко совпадали с вычисленным эпицентром неизвестного катаклизма, породившего акустическую волну и цунами. В течение многих часов никто не мог ничего сказать ни о причинах катаклизма, ни о судьбе эсминца.

А потом пришло сообщение о комете.

Точнее — сообщения. Их было великое множество, и поступали они непрерывно. Впервые за много десятилетий новооткрытая хвостатая странница не получила имени первооткрывателя, поскольку смешно и странно было бы перечислять всех, кто заметил комету без посторонней подсказки и сообщил о ней. А не заметить ее было трудно: блеском она уступала лишь Солнцу и Луне. В ее свете предметы отбрасывали заметные тени. И самое странное было то, что накануне ее не наблюдал решительно никто.