Читать книгу "Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов"

Те мотоциклы, которые шли в середине колонны и в ее хвосте, пытаются развернуться на узкой, зажатой лесом дороге, но тут их настигают очереди из башенного и курсового пулеметов. За считанные минуты немецкая мотоциклетная рота перестала существовать.

Танк продолжает движение и выезжает на широкую поляну, на берег лесной речки (или скорее, мелиоративного канала). У моста стоят грузовики, автоцистерны, дымит полевая кухня… Голопопый, белотелый немецкий народ с гоготом, как гуси, купается и загорает.

Русский танк открывает огонь из всех стволов.

Одна за другой взлетают в воздух немецкие машины, огненная лава пылающего топлива льется с берега в речку. По колонне будто проносится ураган. Весь берег мгновенно покрывается обломками и горящими остовами грузовиков.

А русский танк движется в этом месиве, подминая под себя одну машину за другой, не переставая стрелять.

Вот ствол пушки пробил брезент кузова «Опель-Блитц», и танк поволок впереди себя машину, да и выстрелил прямо над головами вопящих от ужаса немцев, выпрыгивающих из кузова.

Потом русский танк повернул налево, вдоль берега реки. Речка сделала крутой поворот, и за ним открылась другая поляна. На ней — артиллерийская часть.

Немцы с тревогой, поднеся к глазам бинокли, всматриваются в небо — они слышали гром выстрелов и видели поднимающийся из-за деревьев дым. Поняли так, что это налет русских самолетов. Но смерть пришла к ним по земле…

Гремит выстрел танковой пушки — и немецкая 10,5-см гаубица, подпрыгнув, падает на отброшенное взрывом, деревянное колесо с огромными спицами. Другая гаубица в этот момент скрежещет сминаемым железом под гусеницами танка.

Выстрел! Одна из гаубиц открывает по танку прицельный огонь. Но русская экранированная броня выдержала удар, и снаряд с визгом уносится в небеса! Не пробивала легкая немецкая гаубица броню русского KB…

Маневрируя среди разрывов, похожий в своей подвижности на огромного, но ловкого дракона, танк круто, взметнув из-под широких гусениц земляную волну, разворачивается и покидает ставшую негостеприимной поляну. В конце концов, он в разведке…

Промчавшись через пылающий, чадящий, смердящий черным бензиновым жаром берег, усыпанный трупами, танк возвращается на дорогу. Проехав полверсты, останавливается.

Эспадо, стянув с мокрого от пота лба танкистский шлем, только ахает от восторга:

— Ну бойцы, ну черти! Солдатенко, ты просто ас, водишь как бог! Иван Иваныч, стрелял отменно, ни единого промаха. Костоглодов, молодец, заряжал великолепно, ни одного снаряда не перепутал. Додик, давай, дорогой! Включай свою шарманку. Теперь ты у нас — самый важный… Вызывай сюда авиацию!

24 июня 1941 года. 18 часов 36 минут.

Куликово пале. Обочь шоссе Вильно — Минск

— Ты что делаешь, щучий сын?! — Ворошилов налетел на бойца, как ястреб на цыпленка.

— Окоп копаю, товарищ Маршал Советского Союза!

— Могилу ты себе копаешь, сопля зеленая… кто ж тебя так учил? Землицу надо аккуратно в бруствер утрамбовывать, а потом дерном покрывать, а ты ее рассыпал вокруг! Ее же за версту теперь видать, и накроют тебя веером по ширине траншеи…

— Товарищ Маршал, как окоп копать, я ученый. Да только именно ТАК мне и приказано!

— Кем приказано?! Где этот вредитель, рассукин он сын?!

— Здесь я, Климент Ефремович… — неслышно подошел к Маршалу Руссиянов. — Настоящая наша полоса обороны в трехстах метрах позади, замаскированная. А здесь мы макеты пушек поставим, в ложной полосе. Немцы вызовут авиацию, пробомбят, а потом и…

— Ты что же, Иван Никитич, думаешь, что они на пустые окопы купятся? Немец не дурак!

— Почему же на пустые? А если они разведку пустят вначале? Нет. В окопах будут бойцы, один батальон. Кто-то же должен отпор им дать, чтобы ОНИ поверили?!

— Ага, а наши бойцы потом отойдут…

— Не успеют они отойти, Климент Ефремович, просто не успеют. Тут все и останутся.

— Да. Понимаю… — задумчиво проговорил Маршал. — Помню, вот так же под Ростовом в Гражданскую — тоже, раз было… Мост есть в Батайске, через Тихий Дон… прикрывали его «марковцы» — интеллигенция, белая кость… все, почитай, снайперы, как один… Так товарищ Думенко послал на этот чертов мост эскадрон, чтобы, значит, наши товарищи дорогие шашками колючую проволоку перед въездом на мост порубали. А Железная кавдивизия уж потом и рванула аллюром три креста, когда товарищи красные герои свою задачу выполнили, да и полегли, почитай, там все, под белыми пулеметами… Только вот комдив товарищ Думенко этот эскадрон на мост сам вел, лично… А я, значит, с КП на это смотреть буду? Ну-ка, товарищ боец, дай-ка мне лопату… Что значит, не мое это дело? Для себя ведь стараюсь! Жить-то всем хочется!

И старый маршал начинает копать, негромко напевая себе по нос и совершенно перевирая мелодию:

Как на грозный Терек выгнали казаки,

Выгнали казаки сорок тысяч лошадей,

И покрылся берег, и покрылся берег

Сотнями порубанных, пострелянных людей!

Эх, любо, братцы, любо,

Любо, братцы, жить…[152]

24 июня 1941 года. 18 часов 40 минут.

Брест. Крепость. Цитадель

В воздухе нудный, тягучий гул. Вот они! В небе появляется семерка Ju-88. Белые ракеты взмывают в воздух…

— Ahtung! Die Aufmerksamkeit! Von allem in die Deckung, allem, niedergebeugt zu werden, jetzt werden sie beginnen!

Команды унтер-офицеров заставляют залечь немногих любознательных… такие еще остались, ведь война идет всего третий день…

Кое-кто даже фотоаппарат приготовил… эти из тех, кто потом будет повешенных партизан «фоткать»…

Из-за Буга на невиданное редкое зрелище любуются в бинокли господа штабные. Рядышком операторы из «Die Deutsche Wochenschau» стараются, чтобы захватывающее шоу увидали в любимой телепередаче немецкие домохозяйки…

Сначала пикируют «юнкерсы» с SC-500 (длина бомбы — 2022 мм, диаметр 470 мм).

Тяжкие удары обрушиваются на Цитадель… Клубы пыли и дыма скрывают ее и Восточный форт…

Остались ли там вообще живые? Да, это последние минуты Восточного форта. Весь правый фланг разрушило…

Летят в небо кирпичи и балки перекрытий. Крепость заволакивает дымом и пылью. У наших много убитых и раненых.

Среди клубов краснокирпичной пыли шагает майор Гаврилов. К нему отчаянно бросается красноармеец Огородников, хватает за рукав, как испуганный ребенок сильного и доброго отца:

— Товарищ командир, что же нам теперь делать?