Читать книгу "Держатель Знака - Елена Чудинова"

«Ты вспомнишь, ты вспомнишь… В лучший день ты вспомнишь… Пусть, пусть тебя воспитывают они, ты вспомнишь, ты не можешь не вспомнить… Ты — наша, ты — наша боль, ты — плоть нашей боли… Костью, плотью — заклинаю тебя — живи и… вспомни! Ведь в твоей плоти аллеи наших царицынских прогулок, их желтые листья, наша любовь, моя гордость и Митин подвиг… Ты — наша, ты — вспомнишь… Ты вспомнишь, потому что больше нам не на что надеяться».

Милосердная сестра вошла, бережно неся наполненный чем-то граненый стаканчик.

— Выпейте, у Вас плохой пульс. Я, кажется, в состоянии сделать так, чтобы Вашего ребенка нельзя было найти…

Женщина ничего не прибавила к сказанному: Мари ни к чему было знать, что за время дежурства, всего час назад, умерла и уже отвезена служителем Иваном (по правилам это полагалось делать немедленно — формальность вызова врача не соблюдалась с тех пор, как прежний врач умер от тифа, а нового как-то не определилось…) заболевшая с вечера девочка и что никто еще не знает об этой смерти… Иван промолчит — на него можно положиться, и девочка ночной гостьи наследует чужое имя… навсегда лишившись своего.

— Я очень благодарна Вам. Мне надо спешить. — Мари передала ребенка сестре — не глядя, боясь, что последний взгляд ослабит ее решимость: лицо ее, не просохшее от слез, казалось спокойным.

…За спиной лязгнул засов. Мари была свободной.

49

Это было совсем непонятно: выйдя, как и следовало ожидать, уже без ребенка, из здания приюта, она свернула в переулок и торопливыми мелкими шагами почти побежала в сторону, противоположную своему дому.

Недоумевая, Володька двинулся за ней — по-прежнему прячась между перебежками за деревья, выступы домов и афишные тумбы…

Было бы слишком хорошо, нет, просто неправдоподобно… Она же знает, что за ней должны следить…

Прежнее двойственное чувство, возникшее у Ананьева там, в квартире, исчезло: на смену ему пришел знакомый азарт преследования…

Тонкая девичья фигурка впереди, казалось, стремительно летела по залитой дождем улице — темными крыльями казались отведенные в стороны локти поддерживающих изнутри раздувающуюся от ветра накидку рук…

Отступив в глубину невысокой арки, Ананьев подождал, пока с ним поравняется Климов.

— Чтоб я чего понимал…

— Похоже, она думает, что «ушла»… Когда войдем в дом, я пойду за ней, а ты — за оперотрядом…

— Ясненько…

Володька понял, что погоня близится к концу: походка преследуемой стала неуверенней и медленнее — то и дело вскидывая голову, она на ходу вглядывалась в фасады домов, словно опознавая по каким-то признакам тот, который был ей нужен…

…Подойдя к шестиэтажному квартирному дому, она торопливо поднялась по ступенькам первого от угла подъезда…

Это был большой современный дом с двумя квадратными арками, симметрично расположенными посередине, с выведенными на лицевую сторону, открытыми, забранными каменными перилами площадками, примыкающими к лестницам подъездов…

Зайдя следом, Володька понял, что чутье не обмануло его: она вошла в этот подъезд не в надежде проскочить черным ходом — откуда-то сверху доносился мелкий и быстрый стук торопливых шагов… Ей нужен был именно этот дом.

Номер квартиры сейчас, не вспугнув, не определишь… Ананьев вышел на улицу и перешел на другую сторону, чтобы удобнее было наблюдать за входом…

Через сорок-пятьдесят минут Климов будет с оперотрядом — тогда останется только обшарить весь подъезд… В таких домах подъезды не соединяются внутренними ходами.

Ананьев торопливо обдумывал неучтенные варианты. Выходило, что концы сводятся с концами — кажется, учтено было все…

…Он так и не понял, что заставило его оторвать взгляд от входа и посмотреть наверх.

Сначала он увидел лицо — белеющее в темноте пятно на площадке шестого этажа. В следующую секунду, еще прежде чем маленькая темная фигурка, сначала — одной ногой, а потом — выпрямившись во весь рост, встала на каменные перила, он понял, что ей удалось его провести…

«Сука!..» — эта мысль обожгла бессильным уже бешенством. Удалось… Удалось…

…Через мгновенье Ананьев, в ушах которого еще звучал тяжелый и страшный удар о камни мостовой, подбежал к распростертому телу…

Она упала липом — хотя лица, конечно, уже не было: распустившиеся волосы, светясь в темноте, медленно и неохотно намокали в луже крови.

50

— Ни с места, Чернецкой! Вы арестованы! — крикнул Владимиров, ворвавшийся в Женину комнату со вскинутым в руке наганом. Следом за ним проник один из сгрудившихся у двери чекистов, тоже с маузером наготове… за ними — третий, уже просто так.

«Чернецкой? Наверное, о нем можно сказать только одно — это человек, который никогда не улыбается, но очень часто смеется: правда, смех этот никого особенно не веселит», — неожиданно вспомнился Владимирову обрывок из какого-то недавнего «дисковского» разговора…

На этот раз Женя улыбнулся.

Эта чуть приоткрывшая некрупные зубы улыбка была женственной, вкрадчиво-нежной — это была очень нехорошая улыбка.

— А скверные у Вас стихи, Владимиров.

— Смотря на чей вкус, — справляясь со смущением, ответил молодой и блестящий морской офицер, отводя все же взгляд от скользнувшего в Жениных глазах золотистого огонька. — Руки.

Усмехнувшись, Женя сделал движение, которое при большом желании можно было принять за поднятие рук.

Видимо решивший этим удовлетвориться, Владимиров, не опуская нагана, провел по Жениным карманам рукой.

— Нету.

— Естественно, нету — я не мальчишка, чтобы таскать при себе подобные доказательства.

— Это все — с собой, что ли? — спросил один из чекистов, сгребая бумаги на столе.

— Не здесь же смотреть — некогда!

— Долго возитесь! — произнес немолодой грузный чекист, появившись в проеме распахнутой двери.

«Пожалуй, что мое несопротивление их сбило… И однако же я не испытываю особенного желания принимать любезное приглашение… надобно в тактичной форме его отклонить… Как бы это так сделать, чтобы гости не обиделись… Первый шаг выигран — руки свободны… При выходе к автомобилю? Глупо — слишком открытое место, тут верное „при попытке“… Хотя нет — хуже, просто поймают… Один и безоружен. Не вариант… А если действовать по примеру благородного Гектора в бою с тупицей Ахиллом? Пожалуй — в этом единственный шанс — я знаю Дом… По лесенке в кухню можно идти только в ряд… Вдобавок — она вьется… Один пройдет впереди и минует закоулок, в котором есть вторая дверь в чулан, минует прежде, чем я с ним поравняюсь, — остальные в этот момент будут еще на лесенке… Не пожив самому в Доме, ни за что не сообразишь, что из чулана может быть спуск в подвал банка… Запор на двери есть — его хватит на ту пару минут, чтобы подвалить какую-нибудь дрянь потяжелее — благо дверь обита железом, если Ефим его не содрал, как собирался… Как нарочно, все продумано до мелочей — вариант для бездарностей. Однако не будем слишком разборчивы».