Читать книгу "Уши в трубочку - Юрий Никитин"

Я вздрогнул, в самом деле вон там огромный толстый спрут,сытый и довольный, а через миг, когда усилием воли заставил себя вернуться вэтот мир, где скифы обсуждают устав, на месте спрута плотно сбитый пареньхохляцкого типа, чисто выбритые щеки отливают синевой, подстрижен, выглядитприлично, хотя спрутячье что-то в нем есть, есть.

Сквозь дым и туман снова проступила в дальней стене дверь снадписью «Старая Корчма». Дверь кажется чересчур узкой, не всякий протиснется,ну прямо верблюжье ушко, однако же на моих глазах к ней подошел громадныймужчина, на спине дугой хвастливая надпись «Владимир II», легко вдвинулся, дажене пригибаясь и не подбирая брюха, а когда за ним попытались войти еще двоегуляк, только безуспешно позаглядывали одним глазом, разочарованно пошлиобратно.

За любой стол в этой Корчме, как я понял не сразу, можноподсаживаться и подсаживаться: когда растягивается, когда просто удлиняется, аиногда просто идет такими изломанными ступеньками, что забавно и бросается вглаза, но главное, что любой может участвовать в споре, разговоре, и хотя невсякого слышат, но на самые остроумные реплики откликаются во множестве.

Мужик закончил с пивом, поздоровался с проходящим худымпарнем в желтом хитоне кришнаита, мимо пробежала собака, дал ей кость,повернулся ко мне. Я старался не выдать себя, но все равно смотрел на него вовсе глаза, волосы на загривке встали дыбом.

– Что? – сказал мужик с веселой угрозой. – Ошалел?.. Неожидал увидеть меня таким?.. То-то. Что значит посмотреть на то же самое, ноиначе!.. Все не так, как сперва, верно?..

– Оторопь берет, – признался я.

– Это со всяким, – заверил он. – Но не всякий решаетсяжить в таком… настоящем. Большинство – просто люди, хотя я бы назвал их иначе.Им бы просто жить, ничего не видеть и ничего не слышать, пескари премудрые. Этизаглянут сюда, ужаснутся и поскорее сваливают в кофейни, где жуют бесконечнуюжвачку о форме ушей эльфов Средиземья и Средиморья.

Я кивнул в сторону темных дверей с надписью «Старая Корчма»,«ОР».

– А что там?..

– А сам-то как думаешь?

– Ну, на двери в кухню или подсобки не похоже.

– Осторожный, – похвалил он. – Да, это не совсем кухни.А если и кухни, то не те, которые ожидаешь увидеть. Словом, если вдругприпечет, то ты знаешь…

– Что?

– Выход здесь один, – сказал он. Подумал, добавил: –Или вход? Прямо как задница, кому что надо.

Я проследил за его взглядом. Сердце застучало чаще.Показалось, или из-под двери, через которую вошел, бьет яркий свет? А когда язаходил в Корчму, как раз наступила черная беззвездная ночь.

– Спасибо, – сказал я, поднимаясь.

– Не спеши благодарить, – бросил он в спину, – еще незнаешь, туда ли попадешь.

Я испуганно оглянулся, но он уже звучно обнимался с двумяподсевшими за его стол гуляками, все трое шлепали один другого по спинамширокими ладонями, звук разносился такой, словно тюлени бьют ластами по воде, язаподозрил порождение океана, однако оглядываться не стал, ибо если представлюсебе, что они созданы из воды, то и сам, возможно, прямо с порога выпаду вокеан.

Дверь отворилась без скрипа. Я зажмурился от яркогосолнечного света. Сияющее умытое солнце поднимается над белыми домаминовостроек, отсюда видна лента шоссе, фонарные столбы в виде печальносклонившихся стеблей с простыми цветами лампочек под жестяными абажурами.Хороший добрый мир, ласковые пушистые облака плывут по синему небу, догоняянеторопливых китов, со спины которых юркие игуанодончики стреляют из ракетныхустановок вслед крылатому дракону…

Я отступил, закрыл дверь, снова выглянул. Бесконечный водныймир, фиолетовое небо, единственная живность – бурые водоросли, покрывающиеволны…

Следующий был вполне земным, если не считать три мелкихсолнца, все разноцветные, но на поверхность планеты попадают уже вполнесолнечные лучи, что подтверждают школьные знания насчет сложности белого цвета.

Я открывал дверь, заглядывал, снова закрывал, так шлиминуты, часы, годы, столетия, у меня отросла борода, в суставах начали откладыватьсясоли, кости истончились, когда усталый, замученный, в очередной, наверное, ужестомиллиардный раз заглянул в дверь, готовился привычно закрыть и закрыл бы, ноусталые руки подвели, а тем временем внутри радостно тренькнуло. Сердцеподпрыгнуло и ударилось о нижнюю челюсть, отчего голова подпрыгнула, как убоднутого оводом коня. Я еще не понял, что случилось, а седалищный нерв заоралсуетливо: давай скорее, ну быстрее же, остолоп, а то дверь закроется, ветердунет или петля отвалится… Я непонимающе смотрел на жаркую пустыню от края и докрая, вдали трепещет дивный город царя Соломона, но призрачный, основание некасается земли, в жаркий песок закапывается ящерица… а, вот он, черный камень свырезанным уже знакомым чертиком на макушке!

Страшась, что все исчезнет, я суетливо сделал шаг вперед.Жаркий воздух опалил кожу, на плечи обрушилось яростное солнце. Палящие лучисразу иссушили лицо, навстречу задул сухой горячий ветер, стараясь не пустить вэтот мир, губы мои сразу пересохли. Страх метнулся, как испуганная птица: из-забарханов показались черные тюрбаны.

Я застыл на месте, все верно, из-за песчаных гор выезжают нажутковатых зверях звероватые всадники. Один из них вскрикнул:

– Грицко, дывись, егыптянын!

Второй всадник сказал быстро:

– Остап, Тарас, Омелько!.. Поймайте, свяжите по рукам иногам!.. Пусть останется тута, як наша жертва ихним поганськым богам…

Всадники пришпорили коней, я повернулся и бросился мимочерного столбика. Сердце колотится как сумасшедшее, я молил всех богов, чтобыглазомер не подвел, чтоб не пробежал мимо Незримых Врат, второй раз так неповезет, я вообще-то невезучий, хоть и герой…

…с разбега влетел в темное, холодное. Ноздри ухватилизнакомый запах, из темноты навстречу выпрыгнула стена и с силой ударила в лоб.Ноги подкосились, я рухнул на пол. Сердце колотится, оглянулся, дверьзахлопнулась сама по себе, отрезав эту каморку от мира знойной пустыни. Рукивсе еще трясутся, я кое-как поднялся, пересек комнату по диагонали и толкнулдверь, ведущую в коридор.

Больнично белые плафоны дают мягкий успокаивающий свет, яперевел дыхание, ноги робко несут по коридору, вот знакомая лестница, ведущаявниз. Послышались шаги, я остолбенело смотрел на торкессу. Она поднимается вмоей распахнутой на груди рубашке, на высоких каблуках, сказала мне капризно:

– Ты прав, я упала трижды… Но ты свинья, мог бы покрайней мере предупредить!

Я пролепетал:

– Но я… разве не предупредил?

– Предупредил, предупредил, – сказала она капризно. –Но ты как-то неубедительно предупредил, не находишь?.. Ладно, вернемся впостель, что-то я замерзла.