Читать книгу "Контора Игрек - Антон Орлов"

– Это не установка, – все тем же сдавленным голосом возразил Поль. – Источник – сам Маршал, прибор только усиливает его ментальные импульсы. Очень мощно усиливает… Маршал и те, кто с ним, находятся в одном месте, в мертвой зоне, и покинуть ее не могут, иначе сами попадут под удар, поэтому на нас до сих пор не напали.

– Значит, я уничтожу Маршала. – Она повернулась к Лиргисо: – Ты все, что стреляет, вывел из строя?

– Да. Тина, я сомневаюсь насчет аэрокаров… Оружие было моей первой целью, а транспорт – второй, и я мог немного не успеть. Возможно, там осталась какая-нибудь исправная машина… Если ты не доберешься до Маршала, попробуй угнать ее. Тогда мы сможем хотя бы сбежать отсюда.

Тина не стала комментировать это полупризнание, только сказала:

– Хорошо, так и сделаю. Отойдем на минутку.

Не сводя глаз с Поля – тот сидел, ссутулившись, и смотрел в одну точку, – она тихо попросила:

– Не дай ему умереть. Несколько раз ты поступал с ним очень плохо – подожди, дослушай! – а сейчас он нуждается в твоей помощи, и у тебя есть шанс что-то исправить. Это лучше, чем словесные извинения.

– Я сумею удержать его от суицида.

– Этого мало, – Тина еще сильнее понизила голос. – Я боюсь, что он, если захочет, просто умрет – и все. Может, он до этого пока не додумался. Или сойдет с ума. Ты должен это предотвратить. Заговаривай ему зубы, говори что угодно – лишь бы он тебя слушал и не уходил в себя. Только не надо гладить его по голове и рыдать вместе с ним, это не поможет. Разубеди его насчет города – ты ведь Живущий-в-Прохладе, и не мне тебя учить словесной акробатике. Ты умеешь оправдываться, когда тебе надо, а теперь сделай то же самое для Поля! И пусть он наденет шлем, а то получит солнечный удар.

Надеть на себя шлем Поль позволил безропотно. Предупредил:

– Когда Маршал тебя увидит, он постарается усилить воздействие.

– Ты уверена, что выдержишь? – спросил Лиргисо.

– Уверена. Вы оба выросли не на Манокаре, Нез и Лярн – это совсем другое. А у меня против такого давления с детства иммунитет, я этим сыта по горло. Меня Маршал не остановит.

К горизонту приклеен темный прямоугольник: словно вырезали из тусклого городского ландшафта и перенесли сюда, в необитаемый солнечный край, здание-коробку немудреной казенной архитектуры. До него меньше трех километров, но оттуда надвигается сокрушительная волна боли, она тащит с собой обрывки Тининого прошлого – словно беспомощные студенистые тельца медуз и ошметья водорослей, и негде от нее укрыться. Пока рядом находились те, кто нуждался в поддержке, о своем Тина не думала, а теперь она осталась с этим наедине.

«Это всего лишь Маршал… Да не важно, что это! Никто не смеет лезть ко мне в душу и манипулировать моими эмоциями».

Тина почувствовала, как в ней поднимается встречная волна несогласия и ярости, по силе не уступающая той, первой, которая шла со стороны темного прямоугольника.

Эти две невидимые волны сшиблись над известняковыми скалами, залитыми тягучим солнечным сиропом.

– Убей меня, – попросил Поль, когда шаги Тины стихли. – Ты же запросто можешь.

Он начал расстегивать бронекостюм на груди. Солнечный свет казался туманным, растворяющим твердые предметы.

– В сердце, ладно?

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Лиргисо. – Убью тебя и потом себя. Это будет по-своему романтично… Только сначала ты должен убедить меня в том, что заслуживаешь смерти. Как на суде. Не хотелось бы мне отягощать свою душу еще одним злодеянием. Что, если ты невиновен?

– Я знаю, что виновен.

– Но я-то не знаю!

– Дай мне нож. Я сам.

– Не торопись. Я же сказал, я тебя убью – после того как ты докажешь мне, что действительно совершил это преступление. Не будем пренебрегать презумпцией невиновности.

– Какие доказательства, если это было в другой жизни?

– Да хотя бы умозрительные. Будем считать, что идет суд и я представляю защиту. Итак, почему ты уверен в том, что это сделал ты?

– Эта картинка преследует меня с раннего детства. Развалины зданий, трупы людей и животных, многие из них обгорелые, небо как будто пепельное. Маленький я не мог бы такое придумать, это воспоминание. И я точно знаю, что ты тоже был там и умер. Если бы ты все это помнил, ты мог бы свидетельствовать против меня.

– Или, наоборот, в твою пользу. То, что ты описываешь, напоминает картину последствий землетрясения или какой-нибудь техногенной катастрофы вроде аварии на энергостанции. Несчастный случай.

– Там не могло быть энергостанции. Ты хорошо знаешь историю?

– Лярнийскую – великолепно, вашу – фрагментарно.

– В общем, это была культура с примитивными технологиями. Ручной труд, никакой автоматики. Ремесла, скотоводство, земледелие.

– М-м, тогда позволь полюбопытствовать, как же ты ухитрился учинить там такие разрушения?

– Так же, как Стив громил конторские базы. Такое впечатление, что я тогда много чего мог.

– Почему ты это сделал?

– Не помню. То ли из идейных соображений, то ли выполнял чей-то идиотский приказ. Не важно.

– Поль, мне сдается, что ты был не преступником, а жертвой обмана. Тебя заставили думать, что ты преступник. Древний трюк, жестокий, но эффективный. По твоему же собственному признанию, ты обладал в то время большим могуществом. Вероятно, ты кому-то очень уж мешал, вот и заставили тебя поверить, что ты уничтожил город. Неизвестно, что там случилось на самом деле – извержение вулкана, землетрясение, ураган… И я, увы, не помню, что за стихия стала причиной моей безвременной кончины. Для тех, кто хотел от тебя избавиться, это был подарок судьбы – тебе внушили, что это сделал ты.

– Я не поддаюсь внушению.

– Вернее сказать, у тебя сопротивляемость выше, чем у большинства людей, но тебя ведь никогда не обрабатывали по-настоящему. Наркотики, физическая боль и гипноз – уверяю тебя, от такой комбинации ты бы сломался. Мой покойный патрон весьма интересовался подобными методиками, и я кое-что на эту тему читал. Хвала року, сам я этим не увлекался. Для того чтобы подчинять себе других, мне хватало моего обаяния и личных способностей, и я презирал патрона – так же, как танцор мог бы презирать калеку, который двух шагов не ступит без сервисной автоматики. Странно, я ведь даже сейчас не испытываю никаких угрызений из-за того, что убил патрона! Скорее наоборот, сожалею о том, что не сделал этого раньше… Жаль тех, кого я уничтожал по его приказу.

– Наверное, ты совсем не был к нему привязан.

– Ты угадал. Я не питал к нему ни грана симпатии, однако мой хитроумный патрон этого не замечал, ибо я постоянно демонстрировал беззаветную преданность, на которую он был до неприличия падок.

– Маршал использует нашу вину перед теми, кому мы хоть немного симпатизируем. Все-таки если бы я стал жертвой внушения, как ты говоришь, я бы это почувствовал.