Читать книгу "Кровавое евангелие - Ребекка Кантрелл"

Последняя фраза Джордану не понравилась.

Рун, встав между ними, сказал:

— Я думаю, мой спутник прав. Мы можем подыскать более подходящее место для беседы.

Распутин пожал широкими плечами и повел их назад по дорожке к стоявшей у входа машине. По пути он решил, что Джордан и Эрин сядут впереди, а он с Руном — сзади.

Джордан распахнул дверь автомобиля, откуда сразу повеяло теплом. Запахло водкой и табачным дымом. Он первым сел в машину, для того чтобы занять место между Эрин и шофером Распутина.

Шофер протянул руку. По виду ему было не больше четырнадцати лет, его белоснежные руки выглядели более замерзшими, чем руки Джордана.

— Меня зовут Сергей.

— А вы достаточно взрослый для того, чтобы вести машину?

Вопрос сорвался с языка Джордана прежде, чем он успел прикусить язык.

— Я старше вас. — Этот мальчик говорил с легким русским акцентом. — Возможно, даже старше вашей матери.

Джордан внезапно с тоской вспомнил свой пистолет-пулемет, свой нож и те дни, когда его врагами были люди.

Глава 47

27 октября, 17 часов 15 минут

по московскому времени

Санкт Петербург, Россия

Как только большой седан развернулся и отъехал от кладбища, Эрин протянула свои растопыренные пальцы к тепловому вентилятору. Джордан положил руку на спинку ее сиденья. Он был единственным из всех сидящих в этой машине, кому она доверяла — хотя, говоря по правде, она его почти не знала. Но он, по крайней мере, был человеком. А сейчас это значило ой как много.

Рун и Распутин, сидевшие позади, разговаривали негромко и неторопливо. Слушая их своим человеческим ухом, хотя и не понимая ни слова по-русски, Эрин могла заключить, что они спорили.

Машина, скрипя шинами на поворотах, ехала по улицам города, на который опускались сумерки. Яркие фасады делали местные здания похожими на какие-то сказочные дома, вокруг которых кружатся снежинки, легкие как пух. Они в лучшем случае захватят еще один час светового дня. Если велиалы следуют за ними по России, то нападут ли на них снова после наступления ночи? Находится ли Распутин в состоянии войны с ними, так же как и с сангвинистами?

С ответами на эти вопросы придется подождать хотя бы до той минуты, когда она сможет поговорить с Руном, так чтобы их не слышал Распутин.

Минут через десять автомобиль, сначала притормозив, остановился напротив великолепной церкви, построенной в русском стиле. Эрин почти прижалась лицом к стеклу, чтобы получше рассмотреть ее.

Купола в форме луковиц увенчивались устремленными в небо золотыми крестами; каждый купол выглядел еще более фантастически, чем соседний: два из них были позолоченными, следующий был словно обвит яркими разноцветными лентами; остальные купола были голубыми, инкрустированными белыми, зелеными и золотыми узорами. Фасады, украшенные колоннами, на квадратных основаниях, арки и огромное мозаичное изображение Иисуса, залитое солнечным светом. От такого фантастического и изобильного великолепия у Эрин буквально захватило дыхание.

— Чудесно, вы согласны? — спросил водитель, почтительно склонив голову.

— Просто нет слов, — призналась она.

— Сейчас вы видите перед собой церковь, которая называется храм Спаса на Крови, — пояснил Распутин, склоняясь к Эрин с заднего дивана. — Он был воздвигнут на месте убийства царя Александра Второго в 1881 году. Но этому царю не суждено было стать последним Романовым, павшим от народного гнева. Кстати, внутри храма вы увидите камни мостовой, запятнанные кровью царя Александра.

Несмотря на столь необычную историю этого храма, после рассказа Распутина он утратил в глазах Эрин значительную часть своего великолепия. Ей уже довелось повидать немало камней, некогда обагренных кровью, особенно в последнее время. Но все-таки Эрин, открыв дверь машины, вышла на холодный ветер, еще более пронизывающий, чем на кладбище. Она смотрела на грязно-серые снежные сугробы, наметенные вдоль стен храма сильным ветром, дувшим с находящейся неподалеку реки.

Джордан встал рядом с Эрин, чтобы заслонить ее от ветра. Он внимательно рассматривал замысловатые конструкции, украшающие фасад.

— Похоже, кому-то дали набор инструментов для изготовления имбирных пряников и невесть сколько свободного времени.

Услышав это, Рун чуть слышно проворчал:

— Это его гордость. Не нужно его оскорблять.

Ответ Распутина, стоявшего у другого борта машины, донес до него ветер.

— Рун, они не могут оскорбить меня сильнее, чем ты, а те, кого ты любишь, уже оскорбили меня. Но они оказались достаточно умными и не вводили меня во гнев. Ну а теперь я чувствую себя достаточно великодушным, чтобы гарантировать их неприкосновенность хотя бы потому, что они не сангвинисты.

— Выходит, нам повезло, что мы люди, — пробормотал Джордан, скривившись в вымученной улыбке.

И как бы в подтверждение этого он, опустив руку, сжал своими теплыми пальцами холодные пальцы Эрин.

И они вдвоем прошли через двойные арки церковного входа вслед за двумя одетыми в черное священниками.

17 часов 27 минут

Пройдя через вестибюль, Рун вошел в главный неф. Он знал, что его ожидает, но то, что он увидел, глубоко его поразило — именно это и предвидел Григорий.

Его взгляд сразу же привлекло мозаичное покрытие всех внутренних поверхностей храма. Ярко-голубые, золотые и кроваво-красные узоры заполнили все поле зрения Руна. Стены и потолок были украшены мозаичными картинами на библейские сюжеты: Иисус и апостолы, одинаковые карие глаза святых, бриллиантовые крылья ангелов. Миллионы мельчайших плиточек образовывали в малых и больших масштабах библейские сцены. Корца закрыл глаза, а когда вновь открыл их, они опять засияли перед ним.

Его желудок выворачивало наизнанку от царившего внутри запаха: от теплых тел людей в нефе; от ладана и вина; от тления, дух которого просачивался сквозь трещины в полу, да и вообще отовсюду; от свежей человеческой крови. Он едва сдерживал себя от того, чтобы не броситься стремглав вон из храма.

Рун повернулся назад ко входу, и его взгляд остановился на широком мозаичном панно над дверью. Сотни тысяч мельчайших плиточек изображали величайшее событие в истории сангвинистов. Он знал, что эту работу заказывал сам Григорий, она показывала воскресшего из мертвых и поднимающегося из своей усыпальницы Лазаря — первого из Ордена сангвинистов, — чтобы приветствовать Господа нашего и пообещать служить ему, вкушая только Его кровь.

Кроме Руна, Лазарь был единственным членом Ордена, который был обращен еще до того, как вкусил человеческой крови, еще до того, как взял хотя бы единственную жизнь.

Как же сильно я пал…

Рун опустил глаза. Картина о величии судьбы Лазаря помогла ему найти главное для него в шуме и гаме этого храма с хорошо отражающими звук стенами.