Читать книгу "Отравленная жизнь - Анна Малышева"

– Где же она живет?

Марина Павловна почти весело развела руками:

– Адреса не знаю, уж вы меня простите. Остановилась у какой-то своей подруги. А что? В чем дело?

– Значит, Денис Григорьевич не сказал вам, что несколько дней она жила у него?

Улыбка медленно исчезала с ее лица. Марина Павловна смотрела на следователя, словно пытаясь понять – шутит он или говорит правду. И наконец выдавила:

– Господи… Да неужели у них с Викой опять началось…

Через полчаса следователь знал все. Мать Вики запальчиво рассказывала о звонке Романа. О том, что всем решила врать, будто старшая дочка приехала в Москву, хотя сама она ни секунды так не думала. Если бы Вика была здесь, да еще с двадцать пятого октября, как говорит Роман, неужели она не приехала бы к матери?! Что она соврала, потому что ей не хотелось разрушать семью и она решила выгородить дочь. Что Денис когда-то считался женихом Вики, и, наверное, лучше было бы, если бы он женился на ней, а не на Ларисе. Они с Ларисой совершенно не подходили друг другу. Что она все годы надеялась, что между Денисом и Викой все кончено – те даже слова лишнего между собой не говорили, ей казалось, что они терпеть друг друга не могут. Так это ради Дениса Вика, дура, приехала в Москву?! Значит, она здесь?!

– Теперь я начинаю понимать, почему Лара… – Женщина задыхалась от слез, но все еще старалась говорить тихо, чтобы не привлечь внимания мужа. Какой ужас! И этот наглец еще удивлялся, почему его жена покончила с собой!

– Она не покончила с собой. – Следователь поднес женщине воды, но та оттолкнула стакан и с яростными глазами встала:

– Вы что хотите сказать?!

– У нас есть все основания считать, что вашу дочь убили.

Марина Павловна посмотрела сквозь него, взяла чайник, налила воды, поставила его на плиту. Чиркнула спичкой. Она двигалась механически, вряд ли сознавая, что делает. Но когда следователь обратился к ней с просьбой припомнить адреса всех родственников и московских подруг Вики, та резко повернулась. Спички упали на пол и рассыпались.

– Вика не могла этого сделать, – процедила она.

– Возможно. Но теперь, Марина Павловна, придется это доказывать, – твердо сказал следователь. – Кроме того, она важный свидетель. Давайте начнем с самого простого. Старшая дочь жила отдельно?

Та кивнула.

– Дайте для начала адрес ее московской квартиры.

…Следователь нажимал звонок. Он слышал, как тот цокает и заливается соловьем, но ему никто не открывал. В замочной скважине было темно, ключ изнутри не торчал. Но счетчик на приборном щитке вертелся – причем довольно быстро. В квартире кто-то был, во всяком случае, в ней в данную минуту пользовались бытовой техникой. Следователь переглянулся с помощником:

– Открываем?

Тот достал ключи. Их дала Марина Павловна.

Но она уверяла, что в квартире сейчас никого нет.

Ей ли не знать! Сразу после разговора с Романом она позвонила на квартиру по телефону. Звонила несколько раз. Никто не брал трубку. Ни разу. Она хотела поехать с ними, но ее удержали. Сейчас куда разумнее будет остаться и присматривать за больным мужем. И эта обычно самоуверенная женщина была так пришиблена, что даже не возразила.

В прихожей было темно и пахло, как в бане, теплой сыростью. Слабый голубой свет пробивался только из-за одной двери. Но это был скорее свет экрана телевизора, чем лампы. Когда мужчины заглянули туда, они увидели обитательницу квартиры.

Та лежала на диване, подложив под спину подушку, заложив руки за голову, и смотрела какой-то фильм, почти полностью убрав звук. Следователь протянул руку и включил свет.

Женщина не пошевелилась. Она продолжала смотреть фильм, хотя ничего захватывающего на экране в этот миг не происходило. Ее худая смуглая рука, заброшенная за голову, была неподвижна. На тумбочке рядом с диваном стояла большая кожаная сумка. Помощник следователя пытался привести в себя женщину, следователь, ни к чему не прикасаясь, рассматривал предметы на тумбочке. Пузырек из-под лекарства – уже знакомый следователю, пустой, как и в случае с Васильковской. Развернутая глянцевая книжечка – билет на самолет компании «Люфтганза», просроченный, на восемнадцатое ноября. Несколько тетрадных листов в клеточку, аккуратно сложенных пополам. Он взял их, развернул и больше ничего уже не видел и не слышал. Письменные показания на семи листах – даты, факты, имена… Только начинались они почему-то с двенадцатого июля семьдесят шестого года.

– Я вызову «скорую», – сказал помощник, бросив попытки привести Мухину в чувство.

Следователь едва оторвался от чтения показаний и, бросив на женщину косой взгляд, приказал:

– Вызови сюда всю группу. И «скорую» тоже.

Только боюсь, что уже поздно. Она написала в конце не только число, но и время, когда приняла лекарство – почти четыре часа назад. Педантичная дама!

Он раскрыл сумку и заглянул туда. Вдохнул запах сладких, приторных духов, от которых сразу заболела голова. Вытянул какую-то грязноватую розовую тряпицу. Оказалось, что это купальник. Следователь недоуменно его повертел и отложил в сторону. Вынул из сумки яркий газовый баллончик.

– Точно такой же, – сказал он, дерзка баллончик за донышко и крышку, поворачивая его к свету. – Проверьте – есть ли на ней краска…

Он совсем забыл, что говорит не с экспертом, но помощник его прекрасно понял.

* * *

– Подумать только! – с театральным негодованием говорила Юлия Борисовна, вытряхивая из бутылки последние капли коньяка. – Я ведь прекрасно помню эту девочку… Такая худенькая, скромная… Ну, сказала я сто лет назад, что не получится из нее второй Серебряковой, и что теперь?

Какая подлость, какая низость… Сашенька, почему ты не пьешь?

Девушка покачала головой и подальше отодвинула свою нетронутую рюмку. Она бы никогда не пришла к своей бывшей преподавательнице, но та сама ей позвонила, чтобы сообщить, что ее полностью реабилитировали. И так настойчиво приглашала, что Саша просто не смогла отвертеться. Пришлось приехать, иначе Юлия Борисовна грозила явиться к ней сама.

– А ты поверила, что я скупаю краденое? – рассмеялась Юлия Борисовна. Она очень оживилась, и немудрено – почти все, что оставалось в бутылке, выпила она сама. – Впрочем, я тебя не виню.

Любой бы поверил. Только очень горько, Сашенька, что собственные ученики так с тобой поступают.

Неужели я и тебя чем-то обидела?

– Нет, что вы, – пробормотала девушка. – Вы уж меня простите. Но когда я увидела эти картины…

– Понимаю, – слезливо ответила та. – Я сама была потрясена. И муж тоже. Он с самого начала хотел, чтобы я вернула эти картины продавцу. Но где мне было его найти?

Саша гладила серого кота. От пережитых волнений он сильно похудел, но сейчас ему передалось мирное настроение хозяйки, и кот громко мурлыкал.