Читать книгу "Книга о Ласаро де Тормес - Автор Неизвестен"

1626 г., она была достаточно широко известна в рукописных копиях.

386

О самом Хуане де Луна известно немногое. Автор «третьего» «Ласарильо» («Л-III») был родом то ли из Арагона (де Луна — известная арагонская фамилия), то ли из Кастилии. В 1612 г. эмигрировал во Францию. Учился в Монтобане, где существовала влиятельная протестантская община, к которой де Луна и примкнул, отрекшись от католицизма. С 1615 г. он жил в Париже, где преподавал испанский язык. Издал учебник испанского для французов и книгу «Домашние беседы» («Diálogos familiares»; 1619), также предназначенную для учебных целей. В 1621 г., после начала новых гонений на гугенотов, перебрался в Англию и поселился в лондонском районе Чипсайд, где, как и в Париже, стал преподавателем испанского. В 1622 г. в Лондоне был опубликован сделанный Томасом Уолкли (Thomas Walkley; 1618—1658) перевод его «Ласарильо». Из английской версии романа, учитывая пуританский настрой англичан, де Луна убрал скатологию и эротические сцены. С 1623 г. де Луна — пастор Англиканской церкви, отец семейства, в котором шестеро детей. Последние сохранившиеся о де Луна сведения (1635 г.) связаны с сообщениями о бракосочетании его двоих дочерей.

387

Фацетия — юмористический жанр эпохи Ренессанса.

388

В целом, его размышления о сути переживаемых им злосчастий — общие места тогдашнего церковного наставничества безотносительно к противостоянию католиков и протестантов. Впрочем, по степени неверия говорящего в возможность человека как-либо влиять на свою судьбу они, скорее, ближе к лютеровской «ереси».

389

Разве что Ласаро — начинающий писатель в Прологе вспоминает о шуте, получающем исподнюю рубаху в дар от неудачно выступившего на турнире рыцаря (шуты нередко прислуживали на турнирах в качестве оруженосцев, подбадривая своих господ и веселя публику), но себя-то он сравнивает не с ним, а с самим кабальеро (см. с. 8 наст. изд.).

390

«Fool» — в английском, «Narr» — в немецком... И переводятся, как бог переводчику на душу положит, чаще объединяясь под одним производным от Дурака-Шута прилагательным — «шутовской», что, впрочем, вполне объяснимо: «дурацкий» в русском имеет значение, мало связанное с «дурачеством».

391

Подробней об этом см. в статье «Дурак как дерево» (см.: Айрапетян 2000: 98).

392

Подробнее см. в Преамбуле к примечаниям к «Л-III» и в коллективной монографии: Meyer-Minnemann, Schikiers 2008.

393

О формировании массовой словесности в Западной Европе см.: Чекалов 2008.

394

Сохранились сведения еще об одном переводе романа де Луна, осуществленном в 1766 г. учителем Морского кадетского корпуса Михаилом Пермским, но так и не опубликованном (см.: Руднев 2006). О жизни и деятельности Василия Вороблевского, одного из крепостных графа Н.Б. Шереметева, переводчика и режиссера театра в Кусково, см.: Кузьмин 1959; Кузьмин 1966.

395

См. также Преамбулу к примечаниям к «Л-III».

396

О значении творчества Лесажа для становления русского романа см.: Le Blanc 1986.

397

Переизд. в сб.: Стороженко 1902.

398

Тикнор путешествовал по Испании с мая по ноябрь 1818 г. (канун восстания генерала Р. Риего 1820 г.) и более туда не возвращался, хотя, уже обосновавшись в Бостоне, часто навещал Европу и подолгу там жил.

399

Подробнее см. в Преамбуле к примечаниям к «Л-I».

400

«Слой» этот был обстоятельно описан и исследован В.В. Виноградовым во многих работах. См., в частности: Виноградов 1976: 251 сл.

401

О том, что оба сквозных архетипических персонажа прозы Достоевского — «смешной человек» и «человек из подполья» — восходят к испанскому пикаро, писал и итальянский русист Стефано Алоэ (см.: Алоэ 1998), имеющий — в отличие от многих пишущих о плутовском романе — вполне адекватное представление об испанской пикареске и о ее генетической связи с «Исповедью» Аврелия Августина. «Человек, который падает в бездну греха и униженности <...>, пессимист и циник, инертный мизантроп, исключенный из общества: не это ли описание пикаро?» — задается риторическим вопросом Алоэ, характеризуя героя Достоевского и констатируя факт «второстепенного, непосредственного влияния» на его появление именно испанского (а не только и не столько жильбласовского) плутовского жанра (Там же: 78).

402

Влияние Стерна и Дидро на Достоевского — факт общеизвестный.

403

Известно, что писатель сдал все экзамены за первый курс филологического факультета МГУ, в том числе и по зарубежной литературе (а «Ласарильо» изучается именно на этом курсе). То есть Ерофеев вполне мог «Ласарильо» прочесть, а память у создателя Венички, как пишут мемуаристы, была феноменальная.

404

Об этом см.: Бераха 1996. Канадский славист первым заметил и сходство Венички с Ласарильо: «Веничка в отсутствии, а не в отрицании, он Ласарильо, а не лермонтовский Демон последнего дня. Он — в пустоте, протянувшейся между полюсами того, что ушло, и того, что осталось» (Там же: 89).

405

Хотя Н.В. Живолупова еще в 1992 г. заметила: «В поэме Ерофеева пьянство героя выглядит как нечто парадоксальное: оно делает Веничку виновным перед Богом и в то же время фамильяризует контакт с ним <...>. Всё это как бы превращает процесс пьянства в акт некоего мистического единения с Богом, в шутовскую, пародийную форму причащения, внутреннее смысловое содержание которого остается неизменным — “кровь Нового Завета”, изливаемая “во оставление грехов”» (Живолупова 1992: 90).

406

См. примеч. 15 к «Рассказу второму...» «Л-I».

407

Итоговое размышление на эту тему см.: Липовецкий 2008 (глава «Кто убил Веничку Ерофеева?»).

408

В этом признается Гуревич — протагонист «трагедии в пяти актах» «Вальпургиева ночь, или Шаги командора»: «Да, умысел был: разобщенных сблизить. Злобствующих — умиротворить... приобщить их к маленькой радости... внести рассвет в сумерки этих душ, зарешеченных здесь до конца света...» (Ерофеев 2003: 288).

409

О ее новейшем прочтении см.: Боснак 2013.