Читать книгу "Королевская кровь 12. Часть 2 - Ирина Владимировна Котова"

страшный удар, понимая, что не успевает, бросил в щит свой внутренний резерв. Он видел, как летит прямо на него острие копья — и становился в этот момент идеальным проводником, высасывая из храма силу, ощущая, как делают то же самое его коллеги, передавая ему — и распределяя ее по щиту.

В голове жгло, в голове пекло, и горели жилы, словно Маринина кровь решила сжечь его тело. Кажется, он орал. Кричала Вики. Сверкали молнии — со страшным грохотом копье пробивало щит, испаряя слои один за другим — а Март наращивал их снизу, мгновенно, нечеловечески быстро — и не успевал, не успевал!

Аура его разлеталась в клочья, в ошметки, и он работал на ее остатках — и не сразу понял, что больше неоткуда тянуть силу! Храмовые камни висели в воздухе белой взвесью, копье пробивало последние слои — когда раздался рев, пахнуло жаром, и бога-стрекозу, уже вскрывшего щит, смело куда-то на восток огненной горой, Воином в пламенных доспехах.

Мартин успел увидеть, что Красный противостоит сразу двум противникам, не пуская их к порталу. И упал.

Голова болела чудовищно. Тело сжимало судорогами и трясло. И было холодно, так холодно… как в детстве зимой.

Его подхватили родные руки. Прижали к себе.

— Мартин… Мартин!

Он с трудом открыл глаза. Над ним склонялась седая Вики с изборожденным морщинами лицом. Губы ее тряслись, и руки тряслись — и она вытаскивала из поясной сумки тоники. Заставила его открыть рот, влила одну настойку, вторую… Вколола сразу несколько шприц-тюбиков.

— Пей, Март, пей!

Отклика не было. Он сразу понял, что не будет.

По лицу из носа текла красная кровь.

Выгорел. Дотла.

— Из тебя получилась очень классная старушечка, родная, — проскрежетал он, силясь улыбнуться.

Вики сжала его руку, вкачивая ошметки своего резерва — и он вырвал ее.

— Не надо… бесполезно… живи…

Она стиснула его руку и продолжила вливать резерв, сшивать каналы, латать сосуды. Но жжение в голове, затихнув было, вновь становилось невыносимей. Заплясали перед глазами цветные пятна.

Она работала молча, сосредоточенно, как всегда во время сложнейших операций. Но ее не хватало. Он видел, что не хватало — и не было сил остановить ее.

Он тяжело дышал, не в состоянии что-то сказать. Било в глаза яркое солнце, и Вики в его лучах казалась невозможно красивой.

Он хотел сказать, что был бы счастлив прожить с ней всю жизнь и видеть, как она стареет рядом. Что любит ее невозможно. Что был огромным дураком, что упустил эти шестьдесят лет, которые они были порознь.

Но не мог.

За спиной Виктории взметнулись вверх лепестки портала — и опали, сделав его меньше раза в два. Заревели боги — то ли торжествующе, то ли рассерженно, рванули куда-то в сторону Рудлога. Плеснула во все стороны темным океаном стихия смерти.

Мартин улыбнулся. Разжал губы. И сумел все-таки просипеть, давясь кровью:

— Кажется… мы справились, родная.

И наступила темнота.

* * *

Виктория отшатнулась от застывшего мужа. Поднялась, поднимая лицо к небу. Огляделась.

В голове гудело. Мир вращался, как в кошмарном сне, и невыносимо, до рези сдавливало горло.

Не было больше слез. Ее трясло. Ноги то подкашивались, то требовали идти куда угодно, бежать, убегать от невыносимого горя.

Холм был срезан с нескольких сторон. Тафия вокруг — на треть разрушена.

Слетались к холму драконы.

К ней с двух сторон ковыляли два глубоких старика — Таис и Гуго. Маги из команды Алекса лежали без сознания, но живые. Ангелина Рудлог с разодранным запястьем пыталась напоить кровью белого и неподвижного Владыку Нории.

Виктория сделала к ней несколько шагов. Присела — сердце дракона билось все медленнее, — отодвинула Ангелину и влила в рот Владыке пару оставшихся тоников.

Его выгнуло. Он сипло втянул в себя воздух… и задышал ровнее.

Заболело сердце. Спазм бритвой вспарывал горло к груди.

Виктория обернулась к Мартину.

Он лежал, вытянувшись в белой каменной пыли, сам белый, седовласый, со спокойным морщинистым лицом, залитым кровью, на котором все еще оставалась улыбка.

Она попыталась вдохнуть и не смогла. Сделала к мужу несколько шагов. И рухнула рядом с ним на рассыпавшийся в пыль мрамор.

* * *

Таис Инидис успела схватить Гуго за руку и кинуть на Викторию стазис за мгновение до того, как сердце волшебницы остановилось. И они оба тоже осели на землю. Слабыми руками достали тоники, начали пить. Резерв балансировал около нуля — еще немного — и они тоже лягут рядом.

Тряслась Тура, сражались где-то далеко боги. Сократившийся раза в три переход легко пульсировал дымкой. Драконы один за другим опускались на холм. Ангелина Рудлог, сама белая, как полотно, прижимала к себе мужа. Владыка тяжело дышал.

Терновник извиняющеся ткнулся в руку Владыки.

— Ты все правильно сделал, Великий, — пророкотал тот сипло. — Моя жертва была добровольной.

Подполз терновник и к Ангелине, и она, вздохнув, кончиком пальца погладила белый цветок. Сжала мужа сильнее, крепче за плечи, наконец-то ощущая, как болят истерзанные руки, как ворочается в груди пережитое, заставляя сердце сжиматься. Посмотрела на мертвого блакорийского мага и его жену под перламутровой пленкой стазиса. И неожиданно для себя заплакала.

Плакала и Таис Инидис, прижимаясь к хрупкому, истончившемуся, седому как лунь Гуго, который старчески трясущейся рукой утирал мокрые щеки. Над кем плакала она? Над двумя возлюбленными, упавшими рядом, или над смертью своей Талии, девочки, выросшей у нее на руках?

Терновник быстро-быстро потек к телам, обвил их, приподнял, и сливаясь лоза с лозой, окутал их хрустальными саркофагами.

— Что он делает? — глотая тяжелые слезы, спросила Ангелина у Нории.

— Так раньше хоронили Владык, — ответил муж едва слышно. — Хрусталь духа подводных вод сохраняет тела нетленными многие века. И поддерживает стазис, если дракон разбился, и не может самоисцелиться. Волшебница Виктория еще на грани жизни и смерти. Я перед ней в долгу. И пусть не смогу вернуть ее мужа, который спас нас всех… какое мастерство, Ани! Величайшее мастерство! Но, если Тура уцелеет, я смогу вернуть ее.

Он, лежа на ее коленях, чуть склонил голову, будто прислушиваясь к миру.

— Великий Ворон вернулся, Ани-эна.

Пальцы ее замерли. Она повернула голову к Рудлогу… нахмурилась, и, аккуратно придерживая голову мужа, уложила его на землю. А затем и сама легла, прямо в пыль, слушая землю.

— И Алина очнулась, — сказала она тихо. — Боги, какое счастье, Нории! Какое счастье! — голос ее дрожал и