Читать книгу "Бесстыдница - Генри Саттон"

Впрочем, гневалась она недолго. Покончив с блинчиками, Бланжи уронил на пол зажигалку. Нагнувшись, чтобы достать ее, он бесцеремонно задрал подол вечернего платья Мерри. Затем, одной рукой щелкнув зажигалкой, он запустил другую руку под платье Мерри и протиснул ее между бедер. Мерри же, не отвергнув его прежних притязаний, теперь уже считала себя не вправе противиться ему.

Самое поразительное, что за весь вечер Бланжи не перекинулся с ней и десятком слов!

— Извини, дорогая, — обратился Каррера к Мерри по-английски. — Мы тебя так бессовестно забросили. Хватит, джентльмены, с делами покончено. Отныне беседуем только по-английски.

— Замечательно, — просиял Каяян, который говорил по-английски правильно, но с ужасающим акцентом.

— Потребую из всех сил, — сказал Бланжи. Каррера фыркнул и пояснил:

— Он хотел сказать, что попробует изо всех сил.

— Да, я именно это хотел сказать, — подтвердил Бланжи. И многозначительно стиснул ее бедро возле самой промежности. Да, в самообладании ему не откажешь, подумала Мерри, бросая на него изучающий взгляд.

Довольно высокий, но крепкого сложения, со сплющенным носом, серыми с поволокой глазами. Квадратным подбородком и неровным шрамом на лбу, он походил на уродливую версию Хамфри Богарта.

Каррера пригласил обоих мужчин заехать к нему домой и пропустить по рюмочке бренди. Каяян отказался, а Бланжи согласился. Мерри ничуть не удивилась. Сидя в лимузине, который вез их домой, она решила, что это зашло уже слишком далеко. За ужином она еще его терпела, но больше терпеть не намерена. Она любила Рауля и ради их любви готова на любые жертвы. Придя к этому выводу, Мерри, сидевшая сзади между Каррерой и Бланжи, взяла Рауля за руку и нежно стиснула ее. Он ответил ей тем же.

Приняв решение, Мерри вздохнула с облегчением. Теперь она может вдоволь повеселиться. Высадив Каяяна возле его дома, они поехали к дому Карреры. Каррера предложил Бланжи бренди, но актер сказал, что предпочитает виски.

— Я тоже, — сказала Мерри.

— Что ж, тогда я присоединяюсь к честной компании, — улыбнулся Каррера и смешал всем виски с содовой.

Беседа шла легко и непринужденно. Бланжи на своем потешном английском языке с увлечением рассказывал о приключениях в Сомали, когда зазвонил телефон.

Каррера снял трубку.

— Oui. Oui. Non. Oui.[35]— Потом прикрыл ладонью микрофон и сказал: — Я перейду в другую комнату. Прошу прощения. Разговор очень долгий и важный. Положи, пожалуйста, трубку, когда я крикну.

Он перешел в кабинет и крикнул Мерри, что она может класть трубку. Мерри послушалась и услышала, как дверь кабинета закрылась.

Бланжи прошествовал к бару, плеснул себе еще виски, потом, не выпуская из рук бутылку, вопросительно посмотрел на Мерри.

— Да, я, пожалуй, тоже выпью еще, — сказала она. Бланжи наполнил ее бокал и подсел на софу рядом с Мерри. Мерри на миг напряглась, но потом успокоилась. Чего ей бояться? Она живет с Раулем, и Бланжи это прекрасно знает.

— Когда начнутся съемки, все будут смеяться над моим французским, — сказала Мерри. — И куда больше, чем мы сегодня веселились по поводу вашего английского.

Бланжи ухмыльнулся.

— Вас продубляжит француженка, — сказал он. — Да и диалогов в фильмах Рауля — кот накакал.

— Наплакал! — прыснула Мерри.

— Да, — кивнул Бланжи и залпом осушил свой стакан. Потом он отставил его в сторону и, взяв из руки Мерри ее бокал, поставил его рядом со своим. Затем, без малейшего промедления, притянул ее к себе. Не успела Мерри и рта раскрыть, как Бланжи уже впился в ее губы. Мерри так и застыла на месте, но через несколько секунд сбросила оцепенение и оттолкнула Бланжи…

— Как вы смеете? — Ее глаза метали молнии. — Рауль в соседней комнате. Он сейчас войдет!

— Ничего подобного. Он сказал, что разговор у него долгий.

— Это ничего не значит, — отмахнулась Мерри. — И вообще, к чему это обсуждать? Вы сами отлично понимаете, что это невозможно!

— Au contraire,[36]— ухмыльнулся Бланжи, — это очень даже возможно. Вы — очаровательная женщина, и я вас хочу.

И он неспешно и уверенно снова потянулся к ней.

— Нет! — замотала головой Мерри. — Не здесь! Он снова поцеловал ее.

Мерри поняла, что проиграла, сказав: «Не здесь», она уже фактически уступила Бланжи, дав понять, что готова ему отдаться, но только в другом месте. Бланжи тем не менее то ли не слышал ее протеста, то ли решил пропустить ее слова мимо ушей. Одной рукой он крепко стиснул ее грудь. Рот ее приоткрылся, уступая настойчивому проникновению языка Бланжи. Сильное мускулистое тело актера возбуждало Мерри даже сильнее, чем ласкающая грудь рука или столь пылкий рот. Впервые после разлуки с Тони она ощутила, что ее охватывает столь страстное и неодолимое желание. Мерри, трепеща от волнения, обвила обеими руками шею Бланжи.

Тот снял одну ее руку с шеи и прижал ладонью к громоздившему под брюками бугру. Мерри, уже сгорая от желания, всем телом прильнула к французу. Она уже утратила способность воспринимать происходящее.

Бланжи ловко расстегнул «молнию» у нее на спине, и Мерри подалась вперед, чтобы ему было удобнее справиться с застежкой бюстгальтера. Почувствовав, что чашечки лифчика свалились с грудей, Мерри сама расстегнула две пуговицы на рубашке Бланжи и стала гладить его голое тело.

Он попытался стащить с ее плеч платье, но Мерри, словно со стороны, услышала, как забормотала:

— Нет, нет, Рауль…

Рене поцеловал ее в шею и ущипнул двумя пальцами сосок. По всему телу Мерри пробежала сладостная боль.

Рене расстегнул ширинку. Увидев его огромный, вырвавшийся на волю член, Мерри протянула к нему руку, обхватила пальцами и… услышала громкий щелчок. На мгновение она словно окаменела.

— Что это было?

Она подумала, не открылась ли дверь кабинета, и потянулась за своим упавшим бюстгальтером. И в тот же миг увидела Рауля. Она не услышала, как он вернулся, потому что он был без ботинок. Как, впрочем, и без всего остального. Он стоял абсолютно голый, если не считать болтающегося на шее фотоаппарата с длиннющим объективом. Рауль курил тонкую черную сигару и наблюдал за ними.

Мерри даже не заметила, как Рене, воспользовавшись ее замешательством, стащил с нее платье. Она в ужасе уставилась на попыхивающего сигарой Карреру, не в силах оторвать от него глаз. Только теперь до нее вдруг дошел, вернее, обрушился весь ужасный смысл того, что пытался донести до нее Фредди Гринделл в баре «Эксельсиора». Все стало ясно как Божий день. Каррера — она это прекрасно видела — наслаждался! И возбужден был куда сильнее, чем в ту единственную ночь, когда они в первый и последний раз переспали.