Читать книгу "Невеста Моцарта - Елена Лабрус"

— О как! — толкнул меня плечом Патефон. — Не имеете право хранить молчание, а вывернули по-своему, по-нашенски: отказ от дачи показаний, — усмехнулся он, паясничая.

— Всё, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде, — повысила голос Ирина Борисовна и протянула ручку, достав её из своей папочки. — Вам понятны ваши права, Николай Петрович?

— Да, понятны, чего уж, — забрал Колян у неё ручку, вырвал у меня лист, поставил закорючку. Вернул всё это хозяйство прокурору. И протянул руки к ближайшему оперативному сотруднику. — Давай, доставай браслеты, мужик.

— Как?! Что?! — подпрыгнул Ильдар Саламович. Его самодовольная рожа враз побледнела. — Какой Николай Петрович?

— Ивано̀в, — кивнула Ирка, смерив зама таким взглядом, что тот должен был упасть замертво. Окаменеть и упасть. Прям Медуза Горгона! — Оформляйте задержание.

— Я бы попросил! Ива̀нов! — возмутился Патефон. — Слышь, ты там ударение в своей бумаге поставь, — командовал он парнем, что забрал документы.

— Ирина Борисовна! Госпожа прокурор! А пресс-конференция будет? — на все голоса волновались журналисты, что от нас теперь отгораживали силовики. — Вы сделаете заявление для прессы в чём обвиняют господина Ива̀нова?

— Знал я и Бога и чёрта… Был я и чёртом, и Богом… — затянул Патефон, перекрикивая толпу. — Спрячь за высоким забором девчонку… Выкраду вместе с забором… — Люди невольно заулыбались. Ему даже зааплодировали. Он поднял руки, позвякивая наручниками и подмигнул мне. — Спрячь за высоким забором девчонку… Выкраду вместе с забором…

«Держись, друг! Я тебя вытащу, не сомневайся!» — кивнул я и опустил голову. «Если бы я в тебе сомневался, Серый, хер бы я сел, — прозвучал в памяти его ответ с того нашего разговора, когда мы всё и решили. — Ты меня вытащишь, а вот я тебя — нет. Так что ты это, не очкуй, говорить будем, и про Марго скажи, чтобы я типа разозлился. И в зубы бей, мост с одной стороны один хер треснул, менять надо».

— Да, конечно, пройдёмте господа, — махнула рукой Ирина Борисовна. — Не будем мешать церемонии. Ещё раз прошу прощение за неудобства, господин Емельянов, — раскланялась она.

Белый как полотно и злой как сам дьявол, первый заместитель прокурора Ильдар Саламович Сагитов посеменил за ней. На ходу бросил на меня убийственный взгляд и полез в карман за телефоном.

Опрокидывая стулья и расталкивая друг друга, журналисты рванули за ними. Создавая столпотворение, шум, беспорядок.

— Космос! Снайпер! На два часа! Башня! — рявкнул в моём ухе наушник.

Иван толкнул меня и упал, придавив собой к земле Антона. Всё, что увидел я: как наперерез мне откуда-то из первого ряда бросилась Элька. А потом всё из того же проклятого бельведера меня ослепило очередным зайчиком.

Раздался визг, крик, шум. Наверное, все, кто находился в зале, ринулись к выходу.

Но этого я уже не слышал. И не видел.

— Что же ты?.. Как же?.. Эля, зачем? — медленно опускался я на пол с её окровавленным телом в руках.

С ужасным хлюпающим звуком оно толчками выплёскивало пузырящуюся кровь. И та текла горячим потоком по моим рукам. Текла и текла, как бы я ни пытался зажать рану.

— Это трокар, — выдохнула она, и хватала ртом воздух, словно пыталась вдохнуть и не могла.

— Что? — не понял я.

— Взяли! Снайпера взяли! Он у нас! Чисто! — перекрикивая всех, взорвался наушник.

— Патрон для снайперской винтовки, — ответил Иван, садясь и поднимая Антона. — Пробивает кевлар на раз. — Чёрт! — выдавил он сквозь зубы, глядя на Эльку, схватился за волосы и покачал головой. — Сделан по принципу хирургического троакара.

Вставая, показал кистью, словно что-то вворачивается внутрь.

«Осколочно-проникающая», — догадался я. Будь она неладна! Та, что ввинчивается, распадаясь на осколки в теле, исключая сквозное ранение, когда цель надо не «остановить», а «уничтожить», и это… приговор. Нет!

— Шило! Сюда срочно скорую! — рявкнул Иван и ему точно было уже не до нас. — Очистить проход! Убрать людей! — рванул он наводить порядок.

— О, господи, Элька! — сжал Антон её руку. — Держись. Пожалуйста, держись!

Но она смотрела только на меня.

На её губах пузырилась кровь. Я видел, как ей страшно и наклонился к губам, чтобы расслышать её слова.

— Я…

— Я знаю, знаю, — кивнул я. — Всегда знал. Я тоже, Эль. Я — тоже, — сказал я, что бы это ни значило.

— Прости, — прошептала она.

А я думал уже ничто не сможет выбить из меня слезу.

Но бляцкие слёзы текли и текли, глядя как она слабеет и всё равно смотрит на меня.

Уже вокруг неё суетились врачи. И машина «Скорой помощи», что дежурила здесь с утра на всякий случай, подъехала к самому входу. И носилки уже погрузили. И Антон, шмыгнув носом, вытер его окровавленной рукой и залез в машину. И людей успокаивали и отправляли по домам. Силовики, чем могли, помогали: разгоняли вездесущую прессу.

Но всё это было как во сне.

— А где ёбаный вертолёт? — рявкнул у меня над ухом Иван, приводя в чувства.

— Где снайпер? — дёрнулся я.

— Там! — показал он на здание особняка. — Сука, кто видел вертолёт? — и продолжал орать и допытываться.

А я просто переставлял ноги, куда он показал. Когда…

— О, нет! — остановился я. — Нет, нет, нет, нет! Да ёбаное же ты дерьмо!

Из здания вывели стрелка. Задрав руки в наручниках его заставили идти согнувшись пополам, но я всё равно его узнал.

— Шеф! — прозвучал в наушнике голос Шило. Да мог бы и не орать, раз стоял прямо напротив меня. — Вы его знаете?

Стрелка остановили. Ткнули в него автоматом и заставили разогнуться.

— Да, я знаю, — подошёл я вплотную.

Рыжая борода покрывала его лицо. Он сдал. Похудел. Но большие карие газельи глаза были всё такие же. Как у дочери. В них не было злости. В них стояли слёзы.

— Зачем? Зачем же она? — спросил он трясущимися губами. — Эта девочка. Ведь я хотел тебя. Только тебя.

— Я знаю, Леонид Михалыч, — кивнул я. — И, клянусь богом, лучше бы это был я. Не Катя. Не наш малыш. Не Эля. Не ещё одна ни в чём не повинная девочка… — я выдохнул. — Кто? Кто подписал условно-досрочное? Вам сидеть ещё полтора года.

— Так это, — шмыгнул отец Кати, постаревший за эти семнадцать лет на все сорок.

— Прокуратура? Сагитов? — и так догадался я.

Он кивнул. И я кивнул: уводите!

— Сука! Убью гада! — я сорвал и швырнул на землю ненавистную бабочку. — Так и знал, что мудак не успокоится. Катькин отец ещё неделю назад сидел в тюрьме, я же там был. Ну не смог бы он сам выйти, да ещё за неделю найти винтовку и эти ёбаные патроны «на уничтожение». А что за оружие у него было?