Читать книгу "Трагическое послание древних - Эрнст Мулдашев"

— Она прозрела?

— Да. Она опять на арене цирка.

— Здорово.

— Вместе с ней лежала в палате еще и одесситка Тоня Карпова — молодая красивая женщина. Будучи смертельно больной, Тоня тоже почти ослепла и имела спастические парезы рук и ног. Хоть бы раз Тоня пожаловалась! Никогда. Она, до максимума используя остаток своего зрения и не показывая спазмы в своих ногах, но силась по отделению и помогала другим больным.

Мы, сострадая ей, сделали специально для нее большой научный эксперимент, разработали новый метод лечения, и вот — болезнь отступила. Тоня видит и чувствует себя хорошо. С Терезой Дуровой они сдружились, найдя друг друга.

Венер подвинул обгорелое полено в огонь и спросил меня:

Ты не промок? Дождь ведь моросит. Обложило.

— Да немного. У костра тепло. Сохну.

— Какое бы определение состраданию и жалости ты бы мог дать?

— Определение? — я задумался. — Сострадание — это соучастие в беде другого человека с призывом его к борьбе, а жалость — это попытка соучаствовать в беде с внутренним признанием безвыходности положения. Поэтому мы никогда не должны сдаваться!

Никогда! Даже мысли не допускать, что положение безвыходно. Очень важно — не допускать такой мысли, в противном случае наше сострадание превратится в жалость и пойдет в энергетическую копилку дьявольского начала любой болезни. Я, как врач, знаю, что взывающий к жалости больной никогда не вылечится, а такие, как Тереза Дурова и Тоня Карпова, могут победить даже безнадежные заболевания. Я часто бываю грубоват со своими пациентами, но только с теми, кто взывает к жалости. «Пессимистов я не лечу», — нередко говорю я, показывая на дверь. Пациент должен бороться вместе с врачом.

— Сколько страданий отпущено на долю человека! Пирамиды…

Пессимистов я не оперирую!

— Дьявольское начало легко входит в человека, но выходит всегда со страданиями. Их надо воспринимать как должное. Кстати, многие экстрасенсы говорят, что они ощущают и диагностируют чужое дьявольское начало в человеке. Они стараются про гнать его. Но они, экстрасенсы, порой слишком интеллигентны, разводя руками и пришептывая губами. А часто требуется мощное психологическое воздействие на человека; поэтому я не исключаю, что вскоре в медицинской практике появятся методы лечения, похожие на шаманство, а врач, вооружившись бубном, в отблесках света будет плясать до седьмого пота, выгоняя дьявольское начало из пациента. Народные методы лечения, какими бы смешными порой ни казались, имеют под собой глубинный подсознательный смысл.

— Почему алкоголизма в одной стране больше, в другой — меньше? Почему порой народ пьет целыми деревнями? Неужели информосомы действуют избирательно?

Шаман

— В этом отношении, мне кажется, следует учесть, что алкоголики (или наркоманы) являются не просто жертвами чужих злых мыслей, но и сами являются мощными источниками злой (негативной) психической энергии. Дьявольская чужая информация, сидящая в них, тоже мыслит, и мыслит только злыми категориями. Эти явно чужеродные дьявольские мысли особенно патогенны, а информосомы, образующиеся из них, особенно боеспособны, пробивая защитные оболочки других людей и превращая их в алкоголиков (или наркоманов). Новый алкоголик (или наркоман) создает себе подобного, и так далее продолжается цепная реакция.

— Можно сказать, что алкоголизмом как бы можно заразиться.

— Как бы да, если жалеть и потакать алкоголику. Кроме того, здесь может иметь место и феномен, который назван «концепцией сотой обезьяны». Помнишь, когда определенное количество обезьян на японском острове начало мыть батат, то вдруг произошел качественный сдвиг — все обезьяны на этом острове и близлежащих островах начали мыть батат без какого-либо внешнего побуждения. То же самое может иметь место при алкоголизме: когда количество алкоголиков в одном месте достигает определенного числа, то происходит качественный сдвиг — почти все люди в деревне и близлежащих деревнях становятся алкоголиками. С чем это связано? Происходит такое накопление боеспособных информосом, что они массированно начинают атаковать каждого человека. Не всякий может устоять при такой атаке по превращению людей в алкоголиков.

— Да уж.

— Помнишь, Венер, деревню в Ишимбайском районе Башкирии, ту, которую мы встретили в походе, когда перетаскивали лодки от реки Нугуш к реке Залим. Помнишь удручающую картину: разломанные заборы, покосившиеся дома, голодные коровы, грязь по колено, вопросы про наличие у нас спирта, потрепанные лица со слащаво-омерзительными взглядами. А участковый врач, рассказывавшая, что в этой деревне пьют все, вплоть до старушек, и что главная ее работа сводится к внутривенному откапыванию людей при тяжелом похмельном синдроме. Деревня алкоголиков.

— Помню прекрасно. Такое ощущение, что эта деревня прокаженная, что любой человек, кто поселится там, заболеет алкоголизмом. Тут и вправду поверишь, что алкоголизм является заразным заболеванием. Информосомы, наверное, там летают на каждом шагу.

— Это деревня слуг дьявола. Жить там просто-напросто опасно.

Деревня алкоголиков

— Неужели все это из-за того, что на Земле были построены пирамиды? — недоуменно проговорил Венер. — Моя родная деревня тоже отличалась «алкогольной аурой», висевшей над ней, — продолжал я. — Но наши деревенские алкоголики имели одну особенность — они очень часто вешались, в связи с чем переставали быть источниками информосом и давали «благородную» возможность нескольким семьям не превращаться в слуг дьявола. Наша семья, например, принципиально сторонилась водки. А деревенские алкоголики вешались столь часто, что мы с братом Альбертом, еженедельно наезжая к дяде Акраму, чтобы помочь ему в деревенских делах (сенокос, картошка и прочее), задавали ему коронный вопрос: «А за эту неделю кто повесился?» Чаще всего Акрам-абый отвечал так: «Да вон Фахришка-скотник напился, избил жену, пошел на ферму и повесился прямо среди коров на кнуте». Мы с Альбертом начали даже систематизировать методы повешения, удивляясь изобретательности самоубийц. Других методов самоубийства (отравление, утопление и прочее) в нашей деревне не применялось — только повешение.

— В моей деревне такого не было, — произнес Венер.

Мой дядя Акрам