Читать книгу "Изнанка судьбы - Алина Лис"

— Это позволь уже мне решить. Ну, что скажешь?

Она нерешительно кивнула, и я мысленно уже поздравлял себя с победой, когда за спиной раздался скрип двери.

Проклятье! У Оливера Блудсворда, чтоб он сдох, безупречное чувство времени.

Я крутанулся на месте, выбрасывая перед собой невидимое гибкое лассо. Ослепительно полыхнул щит. Заклятье напоролось на преграду и растаяло.

Горбун стоял в дверях и улыбался — широко и недобро.

— О, я смотрю, у меня гости, — звучный баритон заполнил комнату. — Кьяра, дорогая, что же ты не предложила лорду Элвину сесть? Мы же не хотим, чтобы обо мне пошла слава нерадушного хозяина.

Ответный удар был так силен, что я чуть не вывернул запястье, удерживая щит. За первым последовал второй, третий.

Проклятье, он был не просто силен! Он был так силен, что я не поручился бы за свою победу над ним даже в лучшие свои годы.

Не дар обычного человеческого мага, но власть Одержимого Хаосом. Я ощущал привкус темного безумия в силе, которую он швырял столь небрежно.

Время перестало существовать. Секунды, минуты — все спрессовалось в бесконечное «сейчас» на пределе усилий. Две руки против одной — плохой расклад, я мог или держать защиту, или бить, а Блудсворд не давал и мгновения передышки для контратаки. Воздух между нами светился лиловым и алым, вспыхивали и сгорали заклятья, летели по воздуху скрижали, книги, реторты. С хрустальным звоном разлетелся перегонный куб на столе — мелкая стеклянная крошка пронеслась перед глазами, жидкость выплеснулась на стол, разъедая полированное дерево…

Ненависть к собственной слабости и ярость давали силы удерживать защиту. В ушах слышался только тяжелый частый пульс. Привкус крови во рту, темные пятна перед глазами и неподъемная тяжесть сотрясаемого ударами щита.

Очередной удар заставил меня покачнуться. Чтобы не упасть, я вцепился в край стола. Рука наткнулась на обтянутую кожей рукоять. Метательный нож Кьяры.

Продолжая правой рукой удерживать щит, левой я схватил его и швырнул.

Толком прицелиться не было времени, но расчет оказался верным. Сосредоточившись целиком на атаке, Блудсворд не озаботился щитом. Коротко свистнув, лезвие вошло ему в грудь чуть ниже правой ключицы. Противник вскрикнул от возмущения и боли, наполовину готовое заклинание скомкалось, превратившись в ком сырой недооформленной силы. Я легко отбил этот удар. Полная смертоносной мощи волна отлетела по касательной, задула огонь в очаге, налетела на жмущуюся в углу женщину. Волна магии приподняла тело Кьяры в воздух, протащила его и с размаху приложила служанку головой о каминную полку. Негромкий звук раскалывающегося черепа показался мне отвратительным.

И наступила тишина.

Опустив руки, я смотрел на залитое кровью лицо. Кьяра была совершенно очевидно и безнадежно мертва.

У меня не было ни малейших причин скорбеть о ее гибели, но я все же ощутил странную печаль и вину.

Граф хихикнул:

— Ой, надо же, какая неприятность. Но зато я избавлен от необходимости оплачивать ваши услуги, моя мстительная Кьяра. Признаться, вендетта регенту меня изрядно утомила, и я не раз жалел, что согласился в этом участвовать.

Обожаю разговорчивых противников. Особенно таких, которые прерываются посреди боя для того, чтобы поболтать и рассказать побольше о своих злодейских замыслах.

Моя атака почти увенчалась успехом. Блудсворд покачнулся и тихо выругался. Теперь я атаковал, вынуждая его сосредоточиться на защите. Засевший в теле графа кинжал отчасти уравнивал наши шансы — боль не давала противнику сосредоточиться, а я обрушивал на него град заклятий: швырял огненными шарами, ледяными стрелами и просто сырой силой, стараясь не упустить перехваченную инициативу.

Мне везло. Магия в этот день была на удивление послушна, почти как в старые добрые времена, и я бил, стараясь на полную использовать все, что имел.

Блудсворд медленно сполз по дверному косяку. Глаза у него были мутные, из носа стекала тонкая струйка крови — последствие пропущенного удара.

— Ну хватит! — прошипел он. — У меня нет желания обуздывать вашу прыткость, лорд-Страж. На Изнанке этого дома есть то, что развлечет вас куда лучше, чем такой нелюдимый хозяин, как я.

И мир моргнул.

Я не сразу понял, где нахожусь. Слишком это пространство отличалось от привычной и знакомой мне реальности Изнанки.

И здесь была смерть.

Воплощенный Хаос.

Искажение.

Изменение.

Где-то хлопнула дверь, оставляя меня наедине с инферно. Я вскинул руки, выплетая тонкую сеть вокруг щупальца Черной Тары, опутывая безграничность путами правил, условий, обязательств…

Я — Страж. Стоять против Хаоса — мое предназначение.

Вихрь визжал. Он то сжимался, то расширялся — упругий, верткий, неподатливый. Не знающий ограничений. В глубине инферно посверкивали лиловые молнии, раз за разом рвали в клочья мои сети.

Воздух враз стал сухим и колким, по нему проскакивали колючие искры. Ветер усилился до почти ураганной мощи, он дергал за волосы, хлестал по глазам, заставляя жмуриться. Нужно было отступать, бежать, но я не двигался. Стремление уничтожить, стереть Хаос, стать стеной на его пути завладело мною целиком, без остатка.

Понимание, что этот бой не выиграть, пришло слишком поздно. Черный смерч вспыхнул изнутри лиловым. Я успел только вскинуть левую руку в бесполезной и бессмысленной попытке прикрыться, когда волна инферно обрушилась на меня.

* * *

Говорят, к встрече с Хаосом невозможно подготовиться. Как невозможно предсказать, во что инферно превратит живую плоть. Это у магии есть пределы, Хаос же не ведает границ. В Братстве не принято говорить об этом, но прикосновение инферно — самый жуткий тайный кошмар любого Стража.

Я ждал боли. Ужаса, смертного холода, полной утраты себя…

Ничего не было. Гудящий черный смерч сжался, охватил вскинутую руку. Вой стал выше, пронзительнее, протез кольнуло холодом, перчатка съежилась и истлела, словно ее разъело кислотой. Расширенными глазами я следил за тем, как черная воронка сжимается, втягиваясь в ладонь. Давно утраченная кисть пульсировала, посылая то ощущения невыносимого жара, то нестерпимого холода, то резкой и мучительной боли. То, что было и не было мною — паскудная лиана, проклятый подарочек из долины Роузхиллс, — сейчас жило своей жизнью. И оно поглощало инферно. Жадно, как страдающий от жажды пьяница поглощал бы дармовый эль.

Спазм боли свел пальцы, а потом бронзовая накладка на ладони треснула и вспучилась. Неимоверным усилием воли я сдержал крик ужаса и, не отрывая взгляда от протеза, попятился, словно надеялся таким образом оказаться как можно дальше от него. Наткнулся на что-то, споткнулся и упал, но едва обратил на это внимание. Леденящее и жуткое ощущение чужого присутствия рядом не давало сконцентрироваться ни на чем ином. Мне казалось, стоит лишь отвести взгляд, как заживший собственной жизнью протез вцепится мне в горло.