Читать книгу "Блаватская - Александр Сенкевич"

В «Теософисте» Субба Роу заявил о себе как талантливый эссеист, безоговорочно признав оккультную связь Блаватской с гималайскими Учителями. Только ему она доверяла журнал на время своего отсутствия в Индии. По сути дела, он был ее заместителем по работе с индийскими авторами.

Из этой троицы Дамодар Маваланкар выделяется наибольшим самоотречением, если к этому высшему проявлению альтруизма вообще приложима какая-нибудь сравнительная степень. В его импульсивном характере самозабвенное почитание Елены Петровны дополнялось верой в сверхъестественные способности звездных братьев, Учителей, а экстатическая религиозность парадоксальным образом уживалась с практической сметкой. Может быть, кастовая нетерпимость брахманов — к этой варне он по рождению принадлежал — заставила его искать новых единоверцев и духовных убежищ. Теософское братство, душой которого была Блаватская, окончательно обострило в нем давно пробудившееся желание — поселиться среди Учителей и просветиться их мудростью. Как вспоминал Дамодар, первый порыв религиозного экстаза он ощутил еще в детстве во время тяжелой и затяжной болезни. Однажды, когда он находился между жизнью и смертью, в его воспаленном мозгу появился образ неземного существа. Образ этот материализовался и внешне напоминал какое-то индусское божество. Из его рук Дамодар получил чудодейственное лекарство и с этого момента начал стремительно выздоравливать. Спустя несколько лет после этого фантастического события, находясь в глубокой медитации, уже повзрослевший Дамодар вызвал в своем сознании тот же самый образ своего спасителя. С того времени, как уверял Дамодар, этот «дух-хранитель» не раз вырывал его из объятий смерти[384]. Вот так он поверил в Учителей и их сверхъестественные возможности. Случилось это задолго до того, как он познакомился с Блаватской. История с лекарством, принесенным мальчику неким божеством, возвращает нас к «Таинственному острову» Жюля Верна. Напомним читателю историю спасения восемнадцатилетнего Герберта Брауна, заболевшего на острове, казавшемся необитаемым, злокачественной лихорадкой. У юноши воспалилась печень, помутилось сознание. Его спутники понимали: без лекарства он был обречен. И вдруг появляется коробочка с сернокислым хинином, которая была принесена неизвестно кем, юноша принимает лекарство и… начинается медленное выздоровление. Вот что пишет Жюль Верн: «Через несколько часов Герберт уже спал более спокойным сном. Его друзья могли поговорить о случившемся. Вмешательство незнакомца в их жизнь никогда еще не было таким очевидным. Но как он мог проникнуть в Гранитный дворец, да еще ночью? Это было непостижимо. Все действия таинственного „гения острова“ были не менее загадочны, чем сам гений»[385]. Понять, кто у кого заимствовал этот поворот сюжета, не так уж сложно. В оправдание Елены Петровны Блаватской и ее верного ученика (чела) Дамодара можно привести единственный, но весомый аргумент: сюжетных поворотов в жизни и литературе вряд ли больше, чем пальцев на руках и ногах. Поэтому то, что случилось с героем Жюля Верна, вполне могло произойти и с Дамодаром.

Дамодар по достоинству оценил мудрость Учителей Блаватской и «первым ввел в теософский лексикон слово махатма применительно к гималайским адептам»[386]. Это нововведение тут же сделало всех Учителей Блаватской по происхождению и постоянному местожительству индусами. Это было существенное уточнение, которое основательно преобразило всю ее концепцию о сверхсуществах. Учителя Елены Петровны с горних высот спустились на индийскую землю. Они с этого момента оказались крепко-накрепко привязанными к индийской истории и ее героям. К тому же теперь она могла своим фантазиям дать более-менее определенные географические координаты:

«Сейчас Мория живет большей частью вместе с Кут Хуми, у которого есть дом на пути к горам Каракорум за Ладакхом, находящимся в Малом Тибете и относящемся в настоящее время к Кашмиру. Это большое деревянное строение, похожее на пагоду в китайском стиле, между озером и красивой горой. Братья считают, что мир еще недостаточно созрел для того, чтобы учить его оккультизму на высшем уровне. Мир слишком верит в личного Бога и в христианство, в божеств и прочую чепуху. Они крайне редко являют себя миру. Однако они могут проецировать свои астральные формы куда угодно»[387].

Поскольку же у махатм оказались более-менее постоянное место жительства и земная биография, они могли закончить свой жизненный путь и быть упокоенными в достойном для них месте. Что и произошло в конце концов с наставником Альфреда Перси Синнетта махатмой Кут Хуми: «В одном месте, о котором не принято упоминать в разговорах с посторонними, есть ущелье, через которое перекинут непрочный мостик, сплетенный из трав, а под ним стремительно несется яростный поток. И храбрейший из членов ваших альпинистских клубов едва ли рискнет пройти по мостику, ибо он свисает подобно паутине; кажется, что он необыкновенно хрупок и не выдержит вес человека. Но это не так, и перед тем, кто отважится на подобное испытание и успешно его преодолеет, — когда захочет, ибо как раз на это ему должно хватить смелости, — открывается исключительной красоты пейзаж: вход в одно из наших потайных мест и к одному из наших людей, и ни о том, ни о другом нет упоминаний в записях и беглых зарисовках европейских географов. На расстоянии броска камнем от старого ламаистского монастыря стоит древняя башня, в которой созревали целые поколения Бодхисаттв. Именно там сейчас покоится ваш безжизненный друг (К. X.) — мой брат, свет души моей, которому я поклялся следить в его отсутствие за его работой»[388].

Дамодар неожиданно, никого не предупредив, исчез из Адьяра 23 февраля 1885 года после скандала, вызванного Куломбами. Официальная версия теософов, которой они придерживаются до сих пор, — верный чела Блаватской отправился в ашрам своего Учителя в Тибете. В 1886 году Олкотт получил очередное письмо от махатмы Кут Хуми, в котором сообщалось, что Дамодар добрался до намеченной цели, прошел инициацию и стал Адептом, преодолев по пути немало трудностей. Еще один яркий и режущий глаз штрих к портрету «старой леди», во время получения Олкоттом письма живущей вполне комфортно в Германии в окружении экзальтированных западных поклонниц. А ведь никто из всех ее учеников не был к ней привязан так самозабвенно, как этот нелепый, наивный и романтичный молодой человек, ради нее и Теософического общества оставивший свою жену и родителей. Блаватская, легкая на подъем и острая на язык, из безжалостной насмешницы незаметно для самой себя превращалась в поразительно безразличную к людям старую неповоротливую тетку. Что Дамодар, несчастная жертва теософских мистификаций, занялся поисками настоящего Учителя — несомненно. Как достоверно и то, что спустя некоторое время его труп был обнаружен в Сиккиме, о чем основоположница теософии была осведомлена. За свою наивность и доверчивость Дамодар расплатился собственной жизнью. В этой трагической ситуации Олкотт повел себя еще хуже, чем Блаватская. Поскольку исчезновением Дамодара была задета честь Теософического общества, он утверждал, что найденный труп молодого человека — обман зрения, иллюзия, созданная махатмами в целях маскировки, чтобы «создать впечатление, будто паломник погиб». В действительности же, утверждал Олкотт, Дамодар жив и здоров и наслаждается общением с махатмами[389].