Читать книгу "Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945 - Фридо фон Зенгер"

Глава 8

ПРИЧИНЫ ПОРАЖЕНИЯ ГИТЛЕРОВСКОЙ ГЕРМАНИИ

Будущие историки не будут знать о причинах поражения гитлеровской Германии больше, чем те из нас, кто, будучи высшими командирами вермахта, отвечал за военные действия на различных театрах войны. Единственный вопрос, какие факторы, способствовавшие этому поражению, были важнее.

В основном поражение явилось порождением общего политического курса. Закончилась эпоха, когда мировая история формировалась и делалась в Европе, и Германия, как сердцевина Европы, больше всех почувствовала на себе эту перемену. Вечно настроенная на Центральную Европу, она оказалась последней страной, которой пришлось выбирать между Западом и Востоком. Еще в начале XIX века Алексис Токвиль[36] осознал, что могут быть только две мировые державы – Америка и Россия. Германия все еще находилась в процессе создания национального единства посредством войн, и поэтому она осталась в стороне от событий, происходивших во внешнем мире, изолируясь в эпоху Бисмарка и уклоняясь от выбора между Россией и Западом, который в то время представляла в основном Великобритания. Прусские лидеры были так заняты защитой германского единства, что не могли тратить свои силы на колониальные войны. Это было началом «комплекса окружения».

Крупные мировые державы договорились между собой за счет Германии. В обеих мировых войнах Германия либо сознательно, либо невольно провоцировала такое развитие событий. Своим началом, ходом и результатами Вторая мировая война удивительно похожа на Первую. В обоих случаях германское правительство добивалось внешней политической зависимости граничащих с ней на востоке малых государств, которые служили буфером между ней и русским колоссом. В обоих случаях она приходила к соглашению с Россией, великой евроазиатской державой. И в обоих случаях Германия верила, что она в такой степени служила защитой для западных держав, что могла рассчитывать на их нейтралитет. Но в обоих случаях правительство Германии обманывало само себя; западные державы вставали на сторону России, чтобы сокрушить Германию. И в обоих случаях правительство Германии ошибалось в том, что Соединенные Штаты останутся вне конфликта.

По сравнению с таким поразительным сходством уже не так важно, что в этих двух войнах у Германии были различные союзники. Исторически важен тот факт, что и в том и в другом случае она неправильно рассчитала свои силы и вела войну практически против коалиции всего остального мира.

Катастрофа, произошедшая в результате второй войны, оказалась масштабнее. Политические изменения в Германии подорвали ее силы еще до того, как началась война, и этот процесс продолжался, когда она шла. Подобно всем диктатурам, диктатура в Германии оказалась недолговечной. Здоровая внутриполитическая борьба, которая приводит лидеров к власти, была заменена кладбищенской покорностью господствующему полицейскому государству. Все диктатуры страдают от смерти вождей, способных обеспечить преемственность. Будучи полицейскими государствами, они могут в течение какого-то времени внешне представлять хорошо действующую власть и использовать всевозможные угрозы, чтобы поддерживать чрезмерно жесткую дисциплину, но тетива становится слишком туго натянутой. Кроме того, в Германии диктатор оказался психопатом, как и его сторонники, не имевшие ни образования, ни большого ума, ни чувства ответственности. Последние были особенно легковерны и казались лояльными, не будучи таковыми на самом деле.

Болезнь режима, казалось, заразила и руководителей вермахта. За границей всегда считали, что вермахт обеспечивал реальную поддержку Гитлеру, и эту иллюзию трудно рассеять. Во время войны вооруженные силы любой страны должны представлять ее правительство. На вермахт возложили ответственность даже за Первую мировую войну, так как Пруссия была преимущественно военным государством.

Сам я не был связан с прусскими традициями, но, как высший командир вермахта, я пришел к осознанию их потенциала. В свете краха гитлеровской Германии эта тема заслуживает обсуждения.

Гитлеровский режим не был следствием прусского милитаризма. Пруссачество на востоке от Эльбы – а только там оно и имело силу – всегда испытывало отвращение к этому режиму, если не сказать враждебность. Более того, многие другие офицеры поддерживали в этом тех, кто был воспитан в прусских традициях. Для них всех мерзко было оказаться под покровительством лидера с пролетарскими устремлениями, и они были достаточно проницательны, чтобы ясно осознавать опасность гитлеровского курса в международной политике. Среди многих его противников были Фрич, Бек, Хаммерштейн, Вицлебен, Гопнер, Гальдер и Генрих Штюльпнагель. Никто не был в большей степени замешан в заговоре 20 июля 1944 года, чем юнкера с восточного берега Эльбы, с которым прусский офицерский корпус был исторически связан.

Эти воспитанные в традиционном прусском духе офицеры оказались перед лицом трагедии, когда их призвали на войну, которую, по их убеждениям, невозможно было выиграть. Они не хотели войны, но их воспитали и выучили для нее. Они не несли политической ответственности. Возлагать на них ответственность так же неразумно, как во времена Вильгельма неразумно было давать им столько свободы.

В Германии Вильгельма II националистические традиции уже одерживали победу. Всегерманский союз и другие организации стали средствами влияния не только на общественное мнение, но и на само имперское правительство, так что ни оно, ни парламент не были полными хозяевами своих решений. Эти организации и идеи, которые они представляли, пышно расцвели по всей Германии, особенно в ее промышленной и буржуазной западной части, меньше – в сельскохозяйственных восточных землях юнкеров. Они в какой-то степени были предшественниками нацизма; подобно ему, они боролись за «надгосударственные» полномочия и не имели понятия о дипломатии, компромиссах или сотрудничестве между народами разных стран. По своей природе они не имели ничего общего с Западом. То, что такой человек, как Людендорф, был вхож в эти круги, может ввести в заблуждение тех, кто не знаком с характером германского Генерального штаба. Хотя Людендорф и был наиболее выдающимся и энергичным офицером штаба в Первую мировую войну, он не был типичным продуктом Генерального штаба.

При Гитлере, который придерживался диктаторских методов, большинство способных людей постепенно уходили, и их все чаще заменяли второстепенные фигуры. Вместо спокойного размышления и тонкой работы ума, которыми особо отличался прусский Генеральный штаб, диктатура предпочла некую духовную позицию, которая не имела ничего общего с умом, а именно – непоколебимую веру в мудрость и сверхчеловеческие способности Гитлера и веру в окончательную победу, несмотря на самые что ни на есть убийственные поражения. Интеллект стали рассматривать как помеху для выработки тех качеств, которые необходимы, чтобы руководить. Военным командирам пришлось либо поверить в миф, перед которым не устоял германский народ, либо, по крайней мере, сделать вид, что поверили.

Но даже если сделать скидку на ту роль, которую играл прусский офицерский корпус перед войной и во время нее и в рамках той политической системы, остается мера чисто военной ответственности за поражение. В любой стране вооруженные силы являются частью народа, и их нельзя рассматривать отдельно от истории этого народа. Тем более прусскую армию, которая оставила столь выдающийся след в истории Пруссии и, следовательно, Германии эпохи Вильгельма.