Читать книгу "Дашкова - Ольга Игоревна Елисеева"

В Англии она чувствовала себя, в первую очередь, защищенно, и это, как никакие воды, укрепляло ее силы. «Мой спокойный, ровный и веселый характер приводил в изумление моих друзей и знакомых. Профессора приходили ко мне два раза в неделю; с целью доставить моему сыну развлечение я каждую неделю давала балы. Кроме того, мой сын ездил верхом в манеже и через день брал уроки фехтования». Дашкова явно стремилась завоевать симпатии эдинбургского общества. Но такой образ жизни стоил недешево. «Незначительность средств моих детей и собственная бедность меня не огорчали: в Шотландии жизнь недорога». Главное – «соблюдать порядок и экономию». Тем не менее она пошла даже на банковский кредит – две тысячи фунтов стерлингов{767} – лишь бы не нарушать сложившегося ритма и совершать путешествия.

Можно с уверенностью сказать, что в столице Шотландии княгиня жила как подобало ее положению. Тем более любопытно, что Дашкова не упомянула о маленькой русской колонии, сложившейся в это время при университете, а среди перечисленных ею добрых знакомых только английские имена. Согласно подсчетам Кросса, одновременно с Павлом в Эдинбурге обучалось 16 студентов из России. Еще Джон Робисон, уезжая из Кронштадта в 1774 г., привез с собой трех кадетов, ставших первыми русскими студентами в Шотландии. Он обещал ректору подготовить у себя для Павла «очень покойные и приличные апартаменты» и советовал «разместить» юношу в университете «под менее знатным титулом». Робисон сам хотел принять участие в обучении молодого князя: «Я… вряд ли согласился бы, имея определенные связи с ее страной, остаться незамеченным»{768}.

Эта претензия насторожила княгиню. В ее втором письме ректору есть такие строки: «Если я поначалу хотела, чтоб сын мой жил не со мной, то это проистекало из предположения, что он преимущественно должен был бы бывать у вас… Что же касается до господина Робертсона (Дашкова неверно пишет фамилию Робисона. – О.Е.), то… я надеюсь, что он станет одним из тех профессоров, занятия коего князь Дашков будет часто посещать, но тем менее я могла бы поместить его в тот дом, где у господина Робертсона проживают и другие молодые люди; этого-то я положительно хочу избежать, ибо более озабочена нравственным состоянием и душевным складом своего сына, чем могла бы когда-либо быть озабочена уровнем его познаний»{769}.

Попробуем понять тревоги матери. Все студенты из России были старше Павла и, по ее глубокому убеждению, не могли положительно повлиять на юношу. Напротив, своим поведением они способны были привить ему грубость и раболепие, а рассказами – разжечь пагубную страсть к развлечениям. Позднее в статье «Путешествующие» княгиня писала, что молодые люди за границей «вдаются только в забавы, пышность и щегольство» и возвращаются на родину «еще хуже прежнего: без здоровья, без денег и с одним только презрением к Отечеству, мерят каждого… привезенным с собой циркулем, составленным из пренебрежения и легкомысленности»{770}.

Весьма точное наблюдение. Но имелся и другой риск: поселившись в одном из университетских общежитий, Павел стал бы более независим, менее подвержен влиянию матери. А это пугало княгиню. Бросается в глаза, что среди курсов, прослушанных юношей, нет математики Робисона, где была высока вероятность встречи с соотечественниками. Молодой человек, в отличие от других русских студентов, не участвовал во внеклассных мероприятиях, которые часто устраивались университетом: поездках, танцах, спектаклях. Не занимал студенческих должностей. Однако мать не совсем лишила юношу общества соотечественников. В ее доме жили двое студентов: И.С. Шешковский и Е. Зверев{771}. О последнем ничего неизвестно, зато первый – личность примечательная. Сын обер-секретаря Тайной экспедиции С.И. Шешковского, т. н. «кнутобойца». Этот юноша, сообразно положению отца, мог и сам за себя заплатить, а не столоваться на кошт княгини. Но Екатерина Романовна посчитала выгодным оказывать ему протекцию и познакомить с сыном, создавая для Павла связи на будущее. Из Ивана Шешковского толку не вышло, он приехал за границу погулять. Но поведение нашей героини показательно.

Положение должно было сделать Дашкову покровительницей русской диаспоры, ее негласным главой. Но такая роль накладна, ведь студент на чужой земле всегда без денег, а соблазн попросить помощи у знатного соотечественника велик. Однако не этот момент заставил княгиню умолчать в мемуарах о русских учащихся. Наша героиня привыкла рассматривать себя как уникальное явление и то же место отводила сыну. Сколько каменьев брошено в Екатерину Романовну за то, что она лишь себе да императрице приписала право на серьезное чтение! Между тем женщин-литераторов: писательниц, поэтесс, переводчиков – во второй половине XVIII в. известно не менее 60. Например, сестра ее компаньонки, рано умершая Александра Каменская. На их фоне Дашкова – выдающаяся представительница слоя. Но княгиня претендовала на единственность в своем роде и поэтому не говорила об остальных. В Эдинбурге Павел стал одним из русских студентов – самым состоятельным и, возможно, самым одаренным. Но не единственным. Он тоже представлял слой образованной за границей молодежи. О чем его матерь хотела умолчать.

Глава 10. Второй шанс

«Только сам дьявол может помешать сыну заговорщицы с английским образованием стать выдающимся политиком!»{772} – когда-то написал Горацио Уолпол. В марте 1779 г. обучение Павла Дашкова закончилось. Его ждало блестящее поприще, но молодой князь не только не сделал головокружительной карьеры, а как-то потерялся среди житейских неурядиц. Хотя шансы на успех были велики.

Знаменитая мать и влиятельная родня прикладывали усилия к продвижению Павла Михайловича. Как можно выше по служебной лестнице. На самый верх! Его успех должен был стать их успехом. Удача одного члена семьи тянула за собой весь клан. Так мыслили в XVIII в. И только «сам дьявол»…

Господин магистр

В России существовал обычай весной, в Пасхальный день, отпускать птиц на волю. В марте 1779 г. студент Павел Дашков сдал экзамены и стал магистром искусств Эдинбургского университета. А в мае лорд-мэр шотландской столицы присвоил молодому человеку звание «почетного гражданина» города. Без хлопот матери подобные отличия были бы невозможны. Но в «Записках» княгиня отдает первенство сыну. Он сам, своим умом, талантами, выдающимися знаниями заслужил любовь и одобрение.