Читать книгу "Руководство для домработниц - Лусиа Берлин"

– Кофе! Мне надо выпить кофе! – сказал он.

Тогда я зашла в свою комнату, отобрала у Андреса кофе и булку, отнесла Мигелю. Андрес исчез.

* * *

Я чувствовала сильную слабость, еле передвигала ноги. Мы думали, что это estrйs (в испанском нет своего слова для обозначения стресса), но однажды я потеряла сознание на улице, и меня отвезли в больницу. Оказалось, у меня сильная анемия, а всему виной – грыжа пищевода с кровотечением. Я пролежала в больнице несколько дней, мне переливали кровь.

После больницы я почувствовала себя намного лучше, но моя болезнь напугала Салли. Смерть напомнила нам, что никуда не делась. Время снова ускорилось. Когда мне казалось, что Салли заснула, я вставала с кресла, собиралась лечь.

– Не уходи!

– Я в туалет, сейчас вернусь.

По ночам, если она задыхалась или кашляла, я вставала, проверяла, как она.

Теперь она не расставалась с кислородным баллоном, с постели вставала редко. Я мыла ее прямо в спальне, делала ей уколы от боли, от тошноты. Она понемножку пила бульон, иногда ела крекеры. Сосала льдинки. Я заворачивала лед в полотенце и крошила его, крошила, крошила, колотя по бетонной стене. Мерседес ложилась с ней на кровать, а я устраивалась на полу и читала им вслух. Подумав, что они заснули, я умолкала, но обе просили: “Читай дальше!”

Bueno[292]. “Пусть кто-нибудь попробует утверждать, что наша Бекки, которой, конечно, нельзя отказать в кое-каких пороках, не была выведена перед публикой в самом благородном и безобидном виде!..”[293]

Педро делал ей дренаж легкого, но все равно ей становилось все труднее дышать. Я решила устроить в ее комнате настоящую уборку. Мерседес сидела с ней в гостиной, пока Мирна, Белен и я подметали, вытирали пыль, мыли стены, окна и полы. Я переставила ее кровать: поставила прямо под потолочным окном, чтобы ей было видно небо. Белен постелила чистые отутюженные простыни, и мы отнесли Салли обратно в спальню. Она откинулась на подушку, и ее лицо засветилось, полностью озаренное весенним солнцем.

– El sol, – сказала Салли. – Я его чувствую.

Я сидела напротив, привалившись к стене, и смотрела, как она смотрит в свое окно. Самолет. Птицы. След от самолета. Закат!

Поздно вечером я поцеловала ее на сон грядущий и ушла в свою каморку. Увлажнитель ее кислородного баллона булькал, как фонтан. Я дожидалась, пока она заснет, – это я определяла по дыханию. Ее матрас заскрипел. Она натужно набрала в грудь воздуха, застонала, засопела. Я слушала, ждала, а потом услышала над ее кроватью звяканье колец – занавеска отодвигалась.

– Салли? Саламандра, что ты делаешь?

– Смотрю на небо!

Я, совсем рядом с ней, посмотрела в свое маленькое окошко.

– Oye, сестра…

– Ау! – сказала я.

– Мне все слышно. Ты плачешь обо мне!

* * *

С тех пор как ты умерла, прошло семь лет. Естественно, теперь я скажу: “пролетело”. Я состарилась. Как-то внезапно, de repente. Мне трудно ходить. Я даже брызгаю слюной. Я не запираю дверь на ночь – мало ли, вдруг умру во сне, но, скорее всего, так и буду скрипеть понемножку, пока меня куда-нибудь не пристроят. Я уже немножко с приветом. Я припарковалась за углом, потому что мое обычное место кто-то занял. А потом, увидев пустое место, задумалась: куда пропала моя машина? Я разговариваю со своим котом, что, может, и не так уж странно, но чувствую себя глупо, потому что кот совершенно глухой.

Как бы то ни было, времени никогда не бывает вдосталь. “Реального времени”, – как говорили когда-то заключенные, с которыми я занималась. Объясняли: это только кажется, будто у них времени вагон. Своим временем они даже не распоряжались.

Теперь я преподаю в красивом fresa[294] горном городке. В тех же Скалистых горах, где папа когда-то добывал руду, но с Бьюттом или Кер-д'Ален – никакого сравнения. И все равно мне повезло. Здесь у меня есть хорошие друзья. Живу я в предгорьях, где мимо моего окна грациозно и скромно вышагивают олени. Я видела в лунном свете, как сношались скунсы; их пронзительные крики походили на восточную музыку.

Я скучаю по моим сыновьям и их семьям. Я вижусь с ними максимум раз в год, и это всегда очень приятно, но я перестала по-настоящему участвовать в их жизни. И в жизни твоих детей тоже. Правда, Мерседес и Энрике приезжали сюда, чтобы сыграть свадьбу!

Многих других уже нет. Когда-то мне казались смешными фразы типа “Я потеряла мужа”. Но ощущение именно такое. Человек запропал. Пол, тетя Чата, Бадди. Я понимаю, как можно верить в призраков или вызывать умерших на сеансах. Бывает, я несколько месяцев думаю только о тех, кто жив, а потом приходит Бадди с анекдотом, или явственно возникаешь ты, навеянная звуками танго или вкусом agua de sandia[295]. Если бы только ты могла поговорить со мной. От тебя толку – не больше, чем от моего глухого кота.

В последний раз ты приходила спустя несколько дней после снежной бури. Земля все еще была заснеженная, заледенелая, но нам улыбнулась удача – на день потеплело. Белки и сороки тараторили, на голых деревьях насвистывали воробьи и зяблики. Я распахнула все двери, раздвинула все шторы. Пила чай за кухонным столом, чувствуя спиной солнце. Из гнезда на передней веранде высыпали осы, сонно проплыли по моему дому, зажужжали, сомнамбулически кружа по кухне. Как раз в этот момент сдохла батарейка пожарной сигнализации, и датчик расчирикался, словно летний сверчок. Солнце добралось до чайника и банки с мукой, до серебряной вазы с левкоями.

Ленивая подсветка, словно днем в твоей спальне в Мехико. Я увидела солнце на твоем лице.

Инстинкт дома

Я никогда не видела, как по утрам вороны улетают с этого дерева, но слетаются они каждый вечер, со всего города, примерно за полчаса до темноты. То ли среди них есть штатные пастухи, которые прочесывают квартал за кварталом и зовут других домой, то ли каждая птица, прежде чем усесться на дерево, кружит, собирая отставших. Казалось бы, я сама должна все это знать – так давно наблюдаю. Но я вижу только ворон, десятки ворон, которые слетаются к дереву отовсюду, издалека, а еще пять или шесть ворон нарезают круги, словно над аэропортом О'Хэйр, и зовут, зовут, а потом, в мгновение ока – тишина, ворон точно ветром сдуло. Дерево выглядит обыкновенно – клен как клен. Ни за что не догадаешься, что на нем столько птиц.

Впервые я увидела их случайно, когда была у себя на передней веранде. Вернулась из центра, так что при мне был портативный баллон, и присела на качели на веранде – полюбоваться вечерним солнцем. Обычно я сижу на задней веранде, куда дотягивается шланг от моего основного кислородного баллона. А иногда в это время смотрю новости или готовлю ужин. Я хочу сказать: если бы не стечение обстоятельств, я, наверно, доныне не подозревала бы, что в сумерках на этом клене полно ворон.