Читать книгу "Голубая роза - Яна Темиз"

Она замерла, боясь потерять вдруг мелькнувшую мысль: так из пальцев ускользают слишком короткие ниточки, не желая связываться в узелок. Их надо держать очень аккуратно. Если не хочешь упустить. А они ускользают, как живые. Главное – сосредоточиться, замереть, не отвлекаться на другие движения и жесты. Ничего не слушать, не говорить. И узелок завяжется. Потому что ниточки она поймала.

– Я… знаете, господин Кемаль, я должна все это вспомнить сама. Одна. Я вам все потом расскажу. Но… – она улыбнулась, словно прося прощения, – вы все равно мне не поможете: я хочу вспомнить разговоры, которых вы не слышали. Я запишу и потом покажу вам. Непременно.

«Если решу, что убийцу надо отдать полиции. А если нет… если нет? Если то, что я думаю, правда… Кто же из них? Или оба? Господи, вот ужас-то… Как бы его спросить, что у нее было в сумочке? Вдруг я не точно помню? Он же мне в ресторане говорил… Нет, нельзя ничего спрашивать. Он может догадаться. Хотя – как? Только я знаю… только я. Мне и решать».

Ей так хотелось скорее остаться одной, что она вся напряглась, чтобы это нетерпение не бросалось в глаза. Чтобы он ничего не заметил, этот приятный полицейский.

Разговаривать, как всегда; улыбнуться. Хорошо.

Поблагодарить за розу. И за торт. Еще что-нибудь любезное добавить…

– …своего сыщика я назову Кемаль. В вашу честь. Можно? Правда, он не полицейский, но расследование приходится вести ему…

Еще раз попрощаться. Поблагодарить за книги – столько хлопот с переездом… Вашу розу я возьму с собой, она маленькая… Спасибо… Всего доброго… Да-да, до встречи. Обязательно увидимся… Улыбнуться… Все!

Закрыть дверь.

Лист бумаги почему-то не сразу попался Айше на глаза. Хотя она была уверена, что его доставала. Конечно, доставала – вот он, лежит прямо на середине стола.

Она помедлила: писать не хотелось.

Ей казалось, она будет долго мучиться над этим листом, испишет его целиком, и будет анализировать написанное, и искать разгадку ребуса, пользуясь наполовину забытыми правилами формальной логики. Как это там было: «Один критянин сказал: “Все критяне лжецы”»?.. В детективном романе так бы и было. А что в действительности? Ничего не нужно анализировать, не нужно даже много писать, не будет этой интеллектуальной игры и радости от найденных ответов на все эти «кто? где? когда?».

«Я все-таки запишу, – решила Айше. – Вдруг мне все это кажется? В любом случае, я не угадаю, кто из них это сделал. Придется пойти и спросить. Значит, мне нужны факты – а где они? Запишу хоть эти фразы. И завтра с утра все выясню. Не убьют же они меня… «И меня» – надо было так сказать. Сказать?» – она заметила, что и правда говорит вслух – не громко, но все же… Хватит!

Значит так: с чего это все началось?

Сибел про девушку в подъезде: она красила губы… странно так, без зеркала, как будто на ощупь. Я еще подумала, что сто лет не покупала себе губной помады.

Кажется, так она и сказала. Во всяком случае, если не слова, то смысл такой.

Дальше: в сумочке у девушки никакой помады не было.

Сибел фантазирует? Возможно, если учесть, что никакой девушки она в подъезде не видела. Но и в этом случае то, что она не покупала себе помады, наверняка правда. Зачем она придумала эту подробность: для убедительности? Или для правдоподобия? И мне ведь предложила воспользоваться этой ассоциацией.

А что сказала Мелисса? Попробуй дословно – это же было сегодня!

Мелисса про помаду: она в детской в ящике с игрушками валялась… Мама никогда губы не красит, зачем ей? Я думала… гости забыли, а малышка в детскую утащила… во вторник или в среду.

Могла это быть помада из сумочки той девушки? Почему абсурд? Ведь и листочек с телефоном попал в мою сумочку из папки Мехмета – то есть из их квартиры. Сибел наверняка что-то знает и скрывает! Сама-то она, разумеется, не убийца, а ее муж?

Катя: ребенок звал маму, а она не отвечала…

Эрим: Газель плакала, потому что опоздал школьный автобус…

Сибел всегда провожает и мужа, и дочерей и машет им рукой с балкона. А в тот день не проводила Газель… Где же она была?

Катя: я звонила Сибел днем, ее не было дома.

И все видели женщину с собакой, женщину с кошкой, женщину с коляской – на них никто не обращает внимания, никто не задумывается, куда они пошли: ходят туда-сюда и всё, гуляют. К ним местные жители привыкли, поэтому их никто не замечает… У Агаты Кристи так получалось, кажется, с почтальонами, разносчиками овощей, какими-то торговцами.

У Мехмета алиби, но настоящее ли?

Кемаль прав: в университете легко укрыться, если ты там каждый день бываешь. Но… но зачем ему убивать ее здесь – так далеко от университета и так близко от дома? Чтобы ему помогла жена?

Катя: она ради него на все готова.

Брат: обычно она глупостей не делает.

Кемаль: она создает мужу алиби.

Мужу? Или себе?

Айше повернула лист на другую сторону и стала быстро, иногда сокращая слова, писать то, что должно будет стать последней главой ее первого романа.

Маленькая глава из придуманного романа. Финал

«…Кемаль сел в машину и поехал вниз, по извивающейся ленте дороги, уезжая все дальше и дальше от дома, где живет убийца. Он знал, что никогда сюда не вернется. Пусть все так и останется. Мертвых не воскресишь. Пусть убийца живет, как сможет и если сможет. Так будет лучше.

Никто точно не скажет, только ли вина убийцы в том, что случилось. Потому что никому не дано увидеть все звенья той цепи, которая состоит из причин и следствий.

Которую люди называют жизнью».

Я это еще подредактирую, добавлю туда тьму, и море, и перелетных птиц, и еще всякое, но сама идея финала будет такая.

А голубых роз не бывает и быть не должно!

Ваша Айше.

P.S.: Это ведь не такой убийца, который будет еще убивать, правильно?

Понимаете, о ком я? Вы все равно не сможете ничего доказать, Кемаль.

Глава 29. Домохозяйка

…Маленькая, побольше, большая.

Маленькая, побольше, большая. Маленькая, побольше…

Махровое полотенце – в сторону, отдельно.

Чистое, чуть влажное, пахнущее свежестью, морем и хорошим стиральным порошком белье быстро превращалось из бесформенной бело-розовой кучи, сваленной на диван, в аккуратные, имеющие четкие очертания стопки.

Маленькая футболка, побольше, побольше, совсем большая – мужская; носки – отдельно; нижнее белье отдельно, но опять: маленькие трусики, побольше, побольше…

Руки Сибел мелькали как заведенные, причем видно было, что она почти не задумывается над тем, что делает. Айше следила за ней, как завороженная: так следят за руками фокусника или дирижера. Ничего не понимая в их исполненных неизвестного непосвященным смысла жестах.