Читать книгу "Ведьма и тьма - Симона Вилар"

– Отче наш, сущий на небесах…

Волк оскалился – из приоткрытой пасти послышался глухой рык, показались длинные белые клыки, волосы встали дыбом, – и принялся кружить вокруг опустившегося на колени ромея, не сводя с него мерцающих глаз.

– И сколько ты так продержишься, ромей?

Он не мог приблизиться, пока Калокир изливал свою душу в молитве!

– Да святится имя Твое!.. – твердил Калокир.

Он повторял снова и снова, потом стал читать молитву к Богоматери. И опять – «Отче наш»… Так продолжалось долго, горло у патрикия пересохло, но никогда еще он не молился с таким жаром. Даже закрыл глаза, вверившись покровительству небес. Его страх отступил – он чувствовал себя под могучей защитой, одолеть которую не мог никакой упырь.

А потом Волк вдруг замер и уставился на вершину холма. Калокир продолжал молиться, но теперь и он кое-что заметил. Длинная тень упала на траву из-за его спины. Он оглянулся: на холме, под которым он надеялся укрыться, появилось несколько верховых степняков. Это топот их коней он слышал, припав к земле! Долго же они кружили по степи, пока не добрались сюда. Но сейчас патрикий был рад копченым. Они были живые! Из плоти и крови!

Один из печенегов что-то сказал другим и стал разматывать волосяной аркан. И тем отвлек Волка. Упырь повернулся к ним, расставив руки, и пригнулся, готовясь к прыжку. Теперь он стоял спиной к Калокиру, и ромей не упустил свой шанс.

Еще миг назад он казался себе жалким и бессильным, а теперь выхватил из-за спины кол и стремительно бросился вперед. На Волке был кожаный доспех, и все же упырю не устоять против осинового острия. Калокир ударил в середину спины. От толчка Волк рухнул ничком, а патрикий с неистовым криком навалился на свое оружие всем телом, вгоняя острие все глубже. Лопнул панцирь, кол вонзился в плоть. Калокир забыл и о печенегах, и о том, что Волк очень силен. Тот рванулся под ним, вывернул голову с оскаленными клыками. Но уже хрустели позвонки, и он только забился сильнее, вырывая когтями траву, суча ногами. Его громоподобный рык раскатился над степью… потом стал глохнуть, превратившись в поскуливание, в шипение… в глухой человеческий стон.

Все. Пробив тело упыря насквозь, кол вошел в сырую землю. Волк уже не двигался, но Калокир по-прежнему не мог перевести дыхание; он все еще лежал на трупе, задыхаясь и хрипя. Пот заливал глаза, его била крупная дрожь.

Он не помнил, как поднялся и опять увидел печенегов. За это время они так и не сдвинулись с места. Но когда он, пошатываясь, выпрямился, тронули коней и приблизились. У одного в руках был аркан, но он и не подумал использовать его. Степняки молчали, глядя на пронзенного колом могучего воина. И, кажется, что-то понимали.

Тот, кто был среди них главным, что-то отрывисто бросил воину с арканом. Воин спешился, передал повод коня Калокиру и коротко сказал:

– Едем с нами. Это дурная ночь.

Калокир с трудом, как немощный старик, взобрался на лохматую лошадку. Он не знал, куда его везут, о чем негромко переговариваются печенеги. Он был весь в крови упыря, которая в свете луны казалась черной и издавала зловоние.

А потом показался стан печенегов с множеством шатров, залаяли псы, в темноте прибывших встретили какие-то люди. Калокир сошел с коня, огляделся. Его толкнули в спину, у догоравшего костра кто-то спутал его ноги веревкой и сказал:

– Ты сильный воин. Ты убил шайтана. За тебя хорошо заплатят.

Итак, он стал невольником. Но сейчас ему было все равно. Он лег на землю, сжавшись в комок, и уснул.

Утром он оглядел себя – весь в заскорузлой крови, уже побуревшей, как у любого смертного, руки ободраны, шапку где-то потерял. К нему подъехал сам хан Куря.

– Ну и ну! – воскликнул он и рассмеялся. – Любимец самого князя русов! Не сразу тебя и узнал, патрикий. Говорят, ты герой? А у меня как раз есть человек, который за тебя неплохо заплатит.

Он говорил по-русски, и Калокир все понял. Стал соображать, что может выиграть в такой ситуации. Раньше они ладили с Курей, гоняли вместе на скачках коней, устраивали петушиные бои.

Но потом Калокир увидел того, кому собирался продать его Куря. То был посол императора преосвященный Феофил, епископ Евхаитский.

Аскетическое лицо Феофила брезгливо скривилось, когда он узнал Калокира.

– Всемогущий Боже! Патрикий Калокир, до чего вы дошли!

– А вы все еще во славе, отче. Правда, я не ожидал, что вы так загоститесь у этого народа.

– Я не мог уехать, пока не улажено дело. А тут эта страшная зима… Но мы побеседуем позже, когда вы приведете себя в надлежащий вид…

Это было приятно – обмыться и надеть чистую сухую одежду. Правда, Калокир не сомневался, какую участь готовит ему Феофил.

– Вы враг базилевса Иоанна, – перебирая четки и устраиваясь на складном табурете под пологом шатра, заявил епископ. – Некогда вы служили Никифору Фоке…

– Как и вы, ваше преосвященство.

– С тех пор многое изменилось. За вашу голову назначена высокая награда…

– И вам это очень выгодно. С этим ясно. Однако не поведаете ли вы мне, чем увенчалась ваша миссия к хану Куре?

– И это все, что вас волнует? Вам бы следовало поразмыслить о своей судьбе.

Но Калокир настаивал, и Феофил наконец пояснил: послы императора нашли хана Курю на берегах Днепра у порогов. Правда, им не сразу удалось встретиться с ханом: тот вел непрерывные боевые действия против людей воеводы Свенельда, который пытался очистить проходы через пороги для ладей Святослава. Это были жестокие бои, и Феофил пребывал в отчаянии, понимая, что остановить кровопролитие можно, но для этого он должен объявить Куре волю своего базилевса. Наконец он был принят ханом и преподнес ему богатые дары. Тот выслушал и долго смеялся – надо же, он тут губит людей, сражаясь со Свенельдом, когда уже и трава в степях полегла, и кочевать пора, и сам уже подумывает уйти, а ему еще и приплачивают за то, чтобы он ушел и не трогал князя русов. В итоге Куря согласился встретиться с воеводой Свенельдом и они разошлись миром. Феофил тоже повстречался со Свенельдом – тот пригласил его на остров Святого Георгия, как ромеи называли Хортицу. И посол империи принял предложение воеводы – Свенельд ведь был христианином и даже позволил епископу провести службу на острове и освятить тамошние укрепления.

– А разве вы не заметили на Хортице ничего странного? – заинтересованно спросил Калокир. Он помнил про заговоренную Малфридой нечисть, которая должна была отпугивать чужаков.

Однако епископ Феофил не понял, о чем он спрашивает.

– Ну, дикое место, не спорю. Скалы, заводи, курганы. Дуб, которому язычники поклоняются, – задумчиво перечислял он. – Однако они с интересом следили за тем, как мои люди шествовали с хоругвями и пением псалмов и как я окроплял святой водой окрестности. И даже… О, вы будете удивлены, но мне удалось обратить в христианство наложницу князя Святослава Малику… нет, Малушку… Никак не могу выговорить… Но при крещении я дал ей имя нашей Матери Божьей – Мария. Женщине оно понравилось. Да и воевода Свенельд был доволен.