Читать книгу "Красная змея - Питер Харрис"

Все это было столь ужасно, что монсеньор Пассароло убрал листочки обратно в сейф и попытался не думать о прочитанном. Он упал на колени и принялся молиться, ища утешение для своего смятенного духа. Но и во время молитвы госсекретарь Ватикана размышлял о том, нет ли какого-нибудь способа заполучить этот пергамент так, чтобы Ватикану не пришлось признавать своих великих ошибок, как хотелось Арману д'Амбуазу.

— Что же, вполне логично, — заметила Маргарет.

— Почему?

— Потому что скрытность — это отличительная черта «Змееносца». Внутри братства из соображений безопасности принято использовать фальшивые имена.

Пьер и Маргарет неспешно прогуливались по бульвару Сен-Мишель. У них состоялась долгая и содержательная беседа с другом Пьера, профессором математики из Высшей школы горного дела. Потом они перешли на остров Сите, оказались перед фасадом здания Министерства юстиции, где любовались одной из жемчужин французской готики — часовней Сен-Шапель.

— Почему его семья в тысяча триста сорок девятом году переменила фамилию? — спросил Пьер.

— Ключ к разгадке следует искать именно в дате. Это были годы так называемой черной чумы, опустошавшей Европу. Смертность была столь велика, что в некоторых районах вообще не осталось жителей, в других население сократилось на треть или даже на половину. Людям требовался козел отпущения, чтобы выплеснуть свой гнев посреди всех этих ужасов и смертей. Во всем, конечно же, обвинили евреев. Они якобы отравляли воду и пищу, проводили кошмарные ритуалы, распинали детей на кресте. По всей Европе прокатилась волна жестоких погромов. Множество евреев погибли от ярости неуправляемой толпы. Погромщиков подстрекали власти, которые таким способом снимали напряжение, угрожавшее самим правителям. Многие иудеи меняли место жительства и свои имена. Как ты понимаешь, имя Иаков бен Садок определенно свидетельствовало о происхождении его носителя.

— Но если члены семьи хотели скрыть свою принадлежность к иудеям, то они многим рисковали, принимая фамилию д'Онненкур. Ведь это очень известный род, — возразил Бланшар.

— Не совсем так. На самом деле эти люди проявили большую хитрость. Они знали, что все представители семейства д'Онненкур в Лангедоке погибли, присвоили себе эту фамилию и переехали в Бургундию.

— И все-таки странно…

— Самое важное в этой истории то, что они сохранили свидетельства о своем происхождении с самого начала христианской эры и дальше, сквозь века. Ни о чем подобном мне слышать не доводилось.

— Наверное, статья, которую ты подготовишь, вызовет сенсацию в научных кругах. Бартелеми обещал через три дня передать нам полный перевод свитков.

— После всего, что мы испытали, мне придется пересмотреть свои прошлые взгляды на историю тамплиеров. Когда я только приехала в Париж, то обозвала бы фантазером любого, кто стал бы защищать мои нынешние убеждения. Впрочем, я вовсе не уверена в том, что стану писать эту статью.

Пьер остановился и заглянул Маргарет в глаза.

— Ты не знаешь, станешь ли писать статью о принадлежности семьи д'Онненкур к династии rex deus?

— Да, так я и сказала.

— Почему?

— Если я это сделаю, то столкнусь со множеством проблем.

Бланшар приобнял Маргарет за плечи.

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Об утраченных пергаментах, Пьер. Мои коллеги, как это и принято, потребуют документальных подтверждений. Оригиналов у меня нет. Мне будет нечем засвидетельствовать свою правоту.

Пьер снова остановился.

— У тебя есть бумага нотариуса.

— Если я с этим выступлю, то сделаюсь посмешищем всего университета.

— Но почему?

— Потому что меня попросят предъявить оригинал. Если какой-то нотариус подтвердил его существование, то поднимется крик до небес — отчего же я не могу показать пергаменты? Мне пришлось бы разъяснять, что их владелец являлся магистром тайного общества, возникшего в самом сердце ордена тамплиеров. Раскаты хохота из Оксфорда долетят до самого Кембриджа. Моя профессиональная репутация покатится под откос.

— А если бы тебе удалось представить оригиналы?

— Тогда все было бы иначе. Хотя сначала мне пришлось бы заказать экспертизу, чтобы подтвердить датировку пергаментов. Еще нужно будет призвать палеографа для исследования различных типов почерка. Дело в том, что на первый взгляд оригиналы показались мне подлинными, но ведь таким же казался и Габриэль д'Онненкур.

— Когда ты думаешь возвращаться в Лондон?

— Я задержусь в Париже до тех пор, пока твой друг не передаст нам свой перевод. К тому времени и рука твоя немного поправится. Однако думаю, что не напишу ни строчки.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

— Значит, ты останешься в Париже еще на три дня?

Теперь уже Маргарет замедлила шаг.

— Тебе это неудобно?

— Не говори ерунды!

Врач сообщил, что плечо хорошо заживает, но еще пару дней нужно держать его в неподвижности. Осмотр занял не больше пяти минут. В половине девятого утра Пьер уже вышел из клиники, расположенной в нескольких сотнях метров от его дома, и по пути купил в кондитерской бриоши на завтрак.

Когда он поднялся в квартиру, Маргарет бросилась ему на шею, не обращая внимания на поврежденное плечо, и бриоши превратились в лепешки. Пьер удивился, хотя в глубине души и надеялся на подобный прием.

— Ладно… Что вообще случилось?

— Случилось то, что ты свинтус, хотя и очаровательный.

— Ты довольна?

Прежде чем ответить, Маргарет поцеловала его в губы.

— Я просто счастлива.

— Теперь ты сможешь написать эту долгожданную статью?

— По крайней мере, попытаюсь.

Бланшар помахал пакетом с бриошами.

— Давай позавтракаем.

— Сначала ты должен рассказать, почему утаил от меня оригиналы.

— Не упущу ни единой детали.

Журналист поведал, что перед самым вторжением полиции д'Онненкур показал ему ксерокопии и нотариальное свидетельство, а потом убрал бумаги в портфель.

— С этого момента я не отрывал взгляда от его портфеля. Когда я повалился на пол, он был уже у меня в руках. Полицейские даже и не заподозрили, что это не моя вещь. Когда я открыл его в поисках копий, которые сложил туда д'Онненкур, моему изумлению не было предела. В другом конверте находились оригиналы!

Маргарет смотрела на Пьера с радостью и в то же время с тревогой.

— Если Годунов узнает, то он с тебя шкуру сдерет.

Пьер еще раз поцеловал подругу.

— Он никогда ничего не узнает, если только ты ему не скажешь.