Читать книгу "Ученица чародея - Галина Манукян"

– Этьен, – плакала я, – я сделаю все… Я спасу… Я люблю тебя!

Он устремил взгляд к небесам:

– …уже завтра. Фюйть, и адью. Ну, перед этим покручусь немного… на чертовом колесе… Ты лучше не смотри, ладно?

– Этьен…

– Эй, Марешаль, – окликнул он великана.

Тот подошел, и Этьен кивнул ему:

– Огюстен, дружище, береги ее. Я видел твое облако, светлое, как зелень у молодого дуба весной. А потому уверен, ты добрый и порядочный. Могу тебе ее доверить. Она маленькая. Защищай ее, Марешаль, слышишь? Поклянись.

– Обещаю, Этьен, – Огюстен крепко пожал протянутую ему руку. – Мы могли бы стать хорошими друзьями.

Этьен кивнул.

– Свидание окончено, господа, – заявил стражник, и указал нам алебардой на выход.

Отчаяние мелькнуло в глазах Этьена, и он потянулся ко мне. Забыв обо всем, я приникла к его губам, словно им можно было надышаться…

* * *

Соленый от крови привкус поцелуя жег мне губы и заставлял держаться. Из последних сил. На грани возможного.

Внутри меня все дрожало, и страх застил мне разум, но я не думала сдаваться. Мы с Огюстеном направились в «Лё Прокоп», пытаясь вытрясти из ресторатора информацию о графе.

– Зачем же кричать, синьорина? – отмахивался пухлыми ручками от меня сицилиец. – Маэстро Салтыков вернется. Вот-вот вернется. Со дня на день.

– Мне не нужно со дня на день! – с рыком наседала я. – Он мне нужен сейчас! Здесь! Пронто, черт вас подери!

Но ничего путного от Франческо Прокопио мы так и не добились.

Из Латинского квартала я бросилась в гостиницу, где расположился чернокнижник. Он будто ждал меня – не проявил ни радости, ни изумления, и на мой возглас:

– Казнь назначена на завтра! – лишь невозмутимо кивнул.

Я подлетела к мсьё Годфруа, взлохмаченная, сумасшедшая, будто фурия:

– Вы помните, помните наш уговор?!

– А ты? – просто спросил он.

– Не волнуйтесь, помню. Спасите Этьена. И я буду вашей женой! Буду, слышите?!

Чернокнижник странно посмотрел на меня, разгладил торчащие щеткой усы и вкрадчиво сказал:

– Хорошо. Я все просчитал заранее. Выяснил, что Этьена повезут на телеге к Гревской площади по набережной Мажисри. Затем свернут в проулок, чтобы выехать к эшафоту, минуя толпу. Там их будет ждать банда головорезов. Они обезвредят стражу и уведут Этьена в подвал углового дома. Я проконтролирую. Оттуда есть выход через канализацию в любую часть города. Этьен будет своден и жив. Но ты его больше не увидишь.

– Я согласна. А если не получится?

– Получится, – невесело усмехнулся в усы лекарь.

– Я должна видеть своими глазами, что Этьен избежал казни.

– Увидишь. Жди меня завтра без четверти одиннадцать у выезда с моста Нотр-Дам на набережную Мажисри.

– Спасибо, – уходя, я посмотрела на чернокнижника с благодарностью, какой и сама от себя не ожидала. Некрасивый, недобрый, он все же чем-то так напоминал Этьена… В нем была моя последняя надежда. Но мсьё Годфруа остался хмур. Неужели в нем проснулась совесть и сожаление о сыне?

* * *

Часы на башне Консьержери отбивали, будто молотом на гигантской наковальне, – восемь, девять, десять… Перешагнув через полночь, поползли на новый круг – час, два… Невыносимо. Казалось, они предрекают беду, отсчитывают последние вехи, когда Абели и Этьен еще существуют вместе. Пусть не рядом, но пока живы… Оба… «А вдруг чернокнижник обманет?» – тревожно стучало в висках.

В углу темной комнаты вздыбилось нелепой пеной кружев атласное чучело – мое маскарадное платье на манекене. На стуле рядом таращилась в темноту черными глазницами украшенная перьями маска. Все это приобретало пугающие очертания в свете свечи. «Не станет Этьена, не станет и меня, – думала я, – моей души и сердца. Я превращусь в пустую оболочку, бессмысленный манекен».

Я не прилегла ни на секунду. Плакала, молилась, снова плакала. С небывалой яростью пыталась возродить в себе алое пламя, и даже показалось, что чувствую слабое тепло и пульсацию в позвоночнике. Всего-то… Я металась по комнате и бранилась самыми изощренными ругательствами, какие знала и какие только могла придумать, поддерживала в себе гнев, кидая в него, словно хворост, обиды и обвинения. Я не отпускала его от себя, боясь, как бы отчаяние не свалило меня раньше времени. От предательской слабости в теле и так все дрожало, суставы крутило, как при лихорадке. Часы на башне били опять и опять, а пружина во мне сжималась все сильнее.

– Милочка, ты не здорова? Мы же сегодня едем в Версаль… – встревожилась утром графиня, наконец заметив, что со мной что-то неладно.

Я не ответила. Слов не было. По крайней мере, достойных ушей воспитанной госпожи. Сунув за пояс кухонный нож и накинув красный платок на плечи, словно простая горожанка, я выбежала из дома и устремилась к собору. Там меня уже ждал сумрачный Огюстен.

– Идемте! – сказала я, едва замедлив шаг.

Он поравнялся со мной.

– Я останусь с колдуном, – говорила я по дороге. – А, вы, Огюстен, если сможете, будьте неподалеку. Кто знает, чем все обернется.

– Я все еще надеюсь на русского графа.

– Поздно, – отрезала я и выругалась так, что Огюстен покраснел, а какая-то сударыня, глядя на меня с возмущением, прикрыла уши ребенку. Плевать.

Воскресный день. Набережная Мажисри была забита людьми. Молодые щеголи с тростями, смрадные голодранцы, дамы в каретах, кокетливо играющие веерами, мастеровые и уличные прохвосты, красномордые торгаши и постные пастыри в сутанах – кого только не было здесь. «Жадные до чужой крови шакалы!» – сплюнула я на мостовую и, стиснув зубы, принялась пробиваться локтями к мосту Нотр-Дам. Я ненавидела их всех. До единого. Оттого что пришли поглазеть на казнь моего любимого, будто на ярмарочное представление. Оттого, что слева и справа заключали пари, долго ли Этьен продержится на колесе. Оттого что судачили, кто будет заправлять на эшафоте – мэтр Мордон или новичок Сибо, и хватит ли тому умения перебить кости ног с одного удара.

Злость кипела во мне, приглушая дикий, воющий ужас. Отчего же парижане так любят кровавые зрелища? Почему иронии ради устраивают народные гулянья там же, где терзают осужденных палачи, – на проклятой богами Гревской площади? Так ли не ведают, что творят? – я смотрела на людей с недобрым прищуром, жалея, что не ведьма. Не пощадила бы!

Уже подходя к Сене, я почувствовала нутром, как с каждым шагом тяжелеет воздух, веками напитанный запахом крови и предсмертными криками казненных.

– Абели, мы подойдем вместе? – шепнул Огюстен.

– Нет. Я буду стоять у самого моста. Вы поодаль. Не суйтесь раньше времени. Следите за красным платком.

* * *