Читать книгу "Первичный крик - Артур Янов"

Одному из моих больных для наступления эрекции требовалось, чтобы женщина привязывала его к кровати и била ремнем. Хотя у этого ритуала было несколько психологических граней, в основе его лежали старые отношения пациента с матерью, которая в детстве садистски избивала его. То что он делал, став взрослым, можно назвать воссозданием старых отношений с матерью, воссозданием буквальным — в надежде, что, в конце концов, после всех избиений мать полюбит его, и он получит свою долю добра, удовольствия и ласки.

Мазохистский ритуал стал повторяющейся, четко очерченной драмой, символизирующей целый пласт прошлых опытов и переживаний, каковые личность пыталась разрешить путем замещения. В основе, в сердцевине такого поведения гнездится надежда — надежда на то, что кто‑то увидит его страдания и положит им конец. Действительно, некоторые родители начинают понимать, что их ребенок нуждается в помощи, только тогда, когда видят его кровь и синяки. Некоторые дети провоцируют эту ситуацию, воруя машинки в магазинах, поджигая мебель или добровольно подвергаясь избиениям. Тщательно продуманный ритуал извращенца можно считать продолжением подсознательного ритуала, ежедневно разыгрываемого невротиком в обыденной жизни. В генерализованном ритуале, например, если он подвергается избиению, он словно говорит: «Не бейте меня, мне же и так плохо». Невротики, не страдающие извращениями, совершают скорее генерализованные, нежели тщательно продуманные ритуалы.

Один пациент, страдавший эксгибиционизмом, так пытался описать свое извращение: «Это похоже на то, что кто‑то, пока

ты слишком мал, чтобы что‑то понимать, постоянно бьет тебя по мозгам. Моя мать ненавидела мужчин. Не знаю, может быть, она была лесбиянкой. Думаю, что я в угоду ей старался быть девчонкой. Потом мне пришлось показывать свой член на улицах незнакомым женщинам, чтобы доказать, что я не девчонка. В этом деле я зашел, пожалуй, слишком далеко». Этот человек был женат и имел детей, и по сути, у него не было никаких оснований сомневаться в своей мужественности и половой принадлежности. Но представляется, что это‑то, как раз и не имело никакого значения. Он был вынужден постоянно совершать свой ритуал до тех пор, пока не вернулся в детство и не пережил его происхождение и все те унизительные уловки, к которым он прибегал для того, чтобы мать сказала ему хотя бы одно доброе слово.

Этот человек превосходно понимал, что с ним происходит, но непреодолимая подсознательная сила вынуждала его совершать привычный ритуал. Такая импульсивность может облегчить нам понимание природы импульсивности вообще. Реальное желание этого человека — быть мужчиной — прорывается наружу, неважно при этом, в каком странном и жутком обличье. Следовательно, цель этого ритуала — стать самим собой, то есть, реальной личностью. Кажется, что при этом абсолютно неважно, говорит ли себе человек, что он должен, и что он не должен делать — много раз отрицавшееся «я» давит на психику такого человека изнутри, требуя освобождения. Я рассматриваю импульсивность, как порождение напряжения, старых чувств, которые и делают импульсивный акт иррациональным. Импульсивная личность действует не под влиянием актуального чувства, она действует под влиянием чувства отрицаемого. Такое действие отличается от спонтанного поступка, продиктованного чувствами. Спонтанное поведение практически никогда не становится иррациональным. Вне зависимости от того, насколько скор спонтанный ответ, так как это ответ реального человека на реальное событие.

Мне кажется, что искоренить ритуал можно, если прочувствовать и высказать то скрытое послание, которое содержится в ритуале. Например, если эксгибиционист хочет сказать

(показывая свой член): «Разреши мне быть мальчиком, мама», то ему придется прочувствовать все те способы и ухищрения, какими ему не давали быть мальчиком. Каждая припоминаемая и пережитая заново сцена — то есть, каждое первичное ощущение, — будет отбрасывать по одному куску застарелого ритуала до тех пор, пока не останется ни одного патологического импульса. Каждая сцена будет воскрешать какое‑то чувство, связанное с тем, как мать не давала пациенту быть и чувствовать себя мальчиком. («Не трогая свой член»; «Не занимайся сексом с девушками». Маленькому мальчику завивают локоны. Мать не разрешает ему заниматься спортом, и т. д.). Каждый из этих инцидентов, когда мать не разрешала сыну быть тем, кто он есть (мальчиком) укладывал следующий камень в мостовую, ведущую к половому извращению, и так продолжалось до тех пор, когда оно выплеснулось наружу и разыгралось в действительности. Переживание каждой такой сцены устраняет извращение столь же методично и надежно, как оно создавалось этими же сценами, происходившими наяву. Например, находясь в первичном состоянии, один эксгибиционист кричат: «Мама, это не грязь. Это часть моего тела. Позволь же мне почувствовать мое тело!»

Эксгибиционизм этого человека, как, впрочем, и любые другие извращения, имеют основание и смысл. Этот человек пытался стать реальным, публично демонстрируя свой член — хотя и делал это абсолютно нереальным способом. Вся история жизни этого человека, все обстоятельства подталкивали его к тому, чтобы быть девочкой, но несмотря на это потребность быть самим собой сохранилась, пусть даже и в искаженном виде.

Половые извращения легко излечиваются в ходе первичной терапии, так как обладают явным и очевидным символизмом. Перверзии — это упакованные и сжатые первичные сцены. Обычно половые извращения прямо указывают на истинную, лежащую в их основе потребность, и для ее распознавания не нужно много усилий. Если остановить ритуал, то таящаяся за ним громадная сила немедленно приводит человека в первичное состояние с последующим автоматическим установлением нужных ментальных связей.

Денни

Ленни — двадцатишестилетний дипломированный психолог. Несмотря на то, что он в течение нескольких лет изучал в колледже психологию и аномальное поведение и активно использовал свои знания в агентстве, где он работал, все его знания и опыт нисколько не помогали преодолеть его собственную личностную проблему. Здесь мы снова видим, что никакое знание само по себе не в состоянии устранить невроз. Начав выполнять свой привычный ритуал, Ленни оказывался в совершенно ином мире, где он мгновенно забывал все, что знал о человеческом поведении. Случай Ленни помогает понять суть извращения в целом, и природу импульсивности, в частности.

«Я обратился за психологической помощью после того, как полиция арестовала меня за публичную мастурбацию в общественном месте. Дома я компульсивно занимался мастурбацией, но это не помогало мне избавляться от внутреннего напряжения. Я начал мастурбировать на улицах или в машине, у автобусных остановок, на которых было много женщин. Стоило мне побыть дома одному в течение достаточно долгого времени, как я начинал чувствовать непреодолимое влечение выйти на улицу и мастурбировать. Я не мог себя контролировать. Я стал законченным эксгибиционистом. Другие люди для того, чтобы сбросить напряжение, прибегают к сигарете или к рюмке, я пользовался для этого своим половым членом. Единственное, что я осознавал — это то, что когда я остаюсь один, мне становится плохо, а мне хотелось, чтобы стало хорошо. Со временем воображаемые половые акты с женщинами во время мастурбации перестали меня удовлетворять — и это было следствием самой природы моего недуга. Все мои прежние симптомы носили физический характер — бронхиальная астма, гайморит, заложенность носа и неотвязная перхоть (теперь все это прошло). Я всегда был ориентирован на свое тело. Казалось, мне надо было делать что‑то очень физическое. Я понимал, что мои недомогания усиливаются, если ментальные представления во время мастурбации оказывались недостаточно яркими и сильными. Но я не знал, что делать. Я был вынужден смот