Читать книгу "Воровская корона - Евгений Сухов"

Кирьян пнул опрокинувшийся табурет, и тот, коряво крутанувшись, полетел под ноги нападавшему. Дядька, поморщившись от боли, отступил. Мгновение было выиграно, — жиган сунул руку в карман и прямо через пиджак дважды выстрелил в живот громиле. Дядька дернулся, как-то удивленно взглянул на Кирьяна и, застыв секунды на две, опрокинулся. Безродные, сжимая в руках стаканы с первачом, продолжали сидеть за столом словно заколдованные. Жиган, стиснув зубы, нажал на курок еще дважды, и мужики тут же попадали со стульев сбитыми оловянными солдатиками.

— На пол! — заорал Кирьян старику, застывшему в центре комнаты. — На пол, сказал!

Старый уркаган выглядел на удивление невозмутимым, словно произошедшее в избе не имело к нему никакого отношения. Старик даже ковырнул ногтем застрявшее между зубами мясо, а потом проговорил:

— А ручки-то у тебя дрожат. Так ведь ты и пальнуть можешь, сдуру. Я в твои годы куда покрепче был!

— На пол ложись, старая крыса, — пошипел Кирьян.

— Э-хе-хе, — загоревал старик, — ведь и вправду убить можешь. Только без меня ты из города не выберешься, вот что я тебе скажу, — неуверенно засобирался он на пол.

Отставил в сторонку деревянный обрубок, кряхтя, встал на четвереньки и распластался на животе.

— Под стол ползи! Ждать не буду. Считаю до трех. Раз… Два…

Старик зашевелился, закряхтел и, подтягивая костыль, полез под стол.

— Никакого уважения к былым заслугам, — причитал дед. — Раньше-то как бывало? Храпы шапку снимали, когда с уркаганом разговаривали. А если что не по нраву, то он им хрясь кулаком в зубы, а они за эту любезность еще и благодарить должны были глубоким поклоном…

— Заткнись, старая падла! — злобно прервал старика Кирьян. — Пока я тебя совсем не завалил. К двери ползи! Вот, вот, покорячься. Очко подними… Замри, старый недоносок, сейчас с тобой жиган говорить будет!

Кирьян поднял табурет, попробовал его на прочность, как бы опасаясь, что тот может не выдержать его веса, и неторопливо уселся.

— Итак, старая курва, я задаю тебе первый вопрос. И от того, как пойдет наша беседа, будет зависеть, останешься ли ты жить.

Железная Ступня, опершись на локти, слегка приподнялся и проговорил:

— Кирьян, богом прошу, дай подняться. Не унижал бы немощного старика.

Удар подошвы пришелся колченогому в нос. Старик ухнул, сплевывая кровь, и проскулил:

— Напрасно ты, Кирьян… Без меня ты не выйдешь. На всех дорогах чекисты.

— Первый вопрос… За сколько же ты все-таки продался, старая гнида?

Колченогий обиженно протянул:

— Кирьян…

— Просто так ты ничего не делаешь!

Носок сапога пришелся прямо в открытый рот. Старик выплюнул остатки зубов вместе со сгустками крови и прошепелявил:

— Напрасно ты так…

— Что ты им сказал?

В этот раз колченогий голову не поднимал. Уткнувшись лицом в пол, заговорил:

— Ты же знаешь, Кирьян… как я к тебе относился… Я всегда говорил, что этот парень далеко пойдет, и не ошибся… А тут третьего дня ко мне эти заявились, — мотнул он головой в сторону громил. — Будто бы при тебе денег много будет. Все же знают, что ты золотишко да камешки собирал, вот они и предложили пощипать.

— А ты сам им сказал, что я к тебе приду.

Железная Ступня отвечал не сразу.

— Есть грех… Заменжевался я… Слабину дал, вот и проболтался, — виновато протянул колченогий. — Но то не со зла, бес попутал!

Дарья, прикусив губу, сидела молчком. Кирьян взглянул на нее мельком и не без удовольствия отметил, что держится барышня молодцом. Другая на ее месте подняла бы визг, всю округу бы переполошила, а эта… застыла, словно памятник!

Может, она еще просто от шока не отошла?

— Я задал вопрос, — сурово процедил Кирьян. — За сколько?!

— Они обещали дать мне треть, — наконец выдавил старик.

Кирьян усмехнулся, бросив окурок на спину старика.

— Ах, вот оно что… Зная тебя, мне думается, что тебе этого было бы с гулькин хрен. Уложил бы всех троих, а денежки себе бы захапал. Ведь не впервой же, ведь так?

— Кто из нас не без греха, — вздохнул колченогий.

— А кто это меня кистенем-то хотел накрыть?

— Никанор Зубатый, — ответил старик. — Это они его привели. Сущий мокрушник! Варнак!

Кирьян невольно усмехнулся, посмотрев на распластанного старика.

— Варнак, говоришь! А что же это он так опростоволосился? Ему бы милостыню на паперти просить, а не кистенем размахивать, — хмыкнул жиган.

— Раньше времени остограммился, вот рука и дрогнула, — пояснил Железная Ступня.

— Трезвым надо на дело выходить, это верно, — признал жиган. — Ладно, старик, считай, что тебе повезло. Брать на себя четвертую душу за ночь — это перебор! Ты мне ксивы обещал. Где они? — по-деловому осведомился Кирьян. — Достанешь, тогда спишу тебе твой грех… Только не откажи, сам болтал, что у тебя провода натянуты.

Старик воспрянул:

— Кирюша, милок!.. Да я для тебя не только документы, я тебя до самого большака провожу, коли пожелаешь.

— А потом кистенем по кумполу? Нет уж, уволь! — воспротивился жиган. — Как-нибудь сам доберусь. А вот мандат выправи. Маткой наружу вывернись, но сделай!

— Кореш мой здесь рядом живет. У него бланки и печати есть, любой документ сварганит!

— Понятно, — протянул Кирьян. — Ну, чего разлегся, старый мерин? Поднимайся! К другану твоему пойдем. Или тебя пинками поторопить?

Старик утер окровавленный нос и стал подниматься.

— Напрасно ты, Кирьян, старика-то обижаешь. Нету в случившемся моей вины. Не моя это затея. Думаешь, мне, старику, много надо, что ли? Мне скоро ведь на покой.

Кирьян зло скривился:

— Что же тогда тебя, Иуду, продаться заставило?

Колченогий поднялся. Взял со стола полотенце и бережно приложил его к разбитому рту. Укоризненно покачал головой — на полотенце остались красные разводы.

— Думал, своими зубами до глубокой старости жевать буду, однако не судьба… И насчет Иуды — это ты зря, — голос старика дрожал от обиды. — Немного надо, чтобы деда напугать. Приставили перышко к горлу и сказали: делай так, как мы прикажем. Мне хоть за седьмой десяток перевалило, а жить-то страсть как хочется. Не букашка же!

Жиган усмехнулся:

— Это верно, что не букашка! Паук ты ядовитый. Вот взять бы тебя да каблуком раздавить, чтобы не смердел. Ну да ладно, живи себе пока! Чего враскорячку встал, старый хрен? К двери давай топай!

Вышли из избы. Вокруг стояла мгла. Лишь в конце улицы робким мотыльком билось в небольшое оконце пламя свечи.