Читать книгу "Полуденные врата - Майкл Роэн"

– Да? – усмехнулся Пасарибу. – Решил присмотреться к туземцам?

– Ну, кое в чем он им сто очков вперед может дать! – сухо отозвалась Джеки. – Но он – верный друг.

Позади, на дороге, нас ждал конвой. Настороженные, но спокойные солдаты сидели, положив автоматы на колени. Когда Пасарибу закудахтал над дырами, которыми пули украсили его машину, охрана заулыбалась.

– Знаете, сколько времени уйдет на то, чтобы заделать эти дырки! – жалобно сказал Пасарибу.

Видно, Шимп не все повреждения ликвидировал, и его забывчивость наверняка была злонамеренной, подумал я.

– Больше никаких неприятностей? – спросил я капрала, сидевшего рядом с контейнером.

Капрал рассмеялся.

– Тоже мне террористы! Дождя испугались!

Из-под деревьев вдруг раздался всплеск голосов, вроде бы смешливых, а потом зазвучал сложный хор – солист выводил высокие рыдающие ноты, напоминая рассказчика в театре теней, а остальные вторили ему, но уже комично передразнивая.

– Слышите! – умиленно воскликнул Пасарибу. – Это kecak — огненный танец обезьян. А хор имитирует гамелан. И все пляшут.

– Это из «Рамаяны», правильно я поняла? – тихо спросила Джеки.

– Правильно! – ответил довольный Пасарибу. – Но настоящий главный герой в «Рамаяне» – Хануман, если вам знакомо это имя…

– Знакомо! – ответил я. – Уж его-то мы знаем!

Пасарибу с улыбкой оглянулся.

– Это целое представление! Хорошо бы посмотреть… но надо двигаться. Будем считать это прощальным напутствием.

Я не возражал. Шофер Пасарибу, с перевязанной рукой, но веселый, вывел машину на дорогу, и мы поехали. Опустив окно, мы прислушивались к замирающему напеву. Там остался Шимп, но мы оба знали, что он не только там, он повсюду. В сердцах, душах и умах его потомков. Дух предков, дух, который, спеша к потомкам на помощь, облетел полмира и вернулся к ним охранять и защищать остров.

Пасарибу перестал старательно играть роль светского космополита и охотно рассказал мне о «Возвращении Предков».

– Люди верят, что наши предки возвращаются в праздник Галунган сюда, на Бали, и остаются здесь до самого Кунингана. Это заключительный фестиваль, когда предкам приносят особенно почетные жертвы из желтого риса. А между этими фестивалями все надевают самую нарядную одежду, украшают деревню шестами, как будто это рождественские елки, да и вся атмосфера такая же, как на Рождество. Только здешние жители устраивают всё это для предков, да ещё с каким размахом!

– Я рада за Шимпа, – прошептала Джеки, прижимаясь ко мне. – Он это заслужил.

– Да, – улыбнулся я ей.

Пасарибу снова болтал, не закрывая рта, но сейчас это было даже приятно.

– А как насчет нас? Мы тоже что-то заслужили? – спросил я.

– Ну, не знаю, – вздохнула Джеки. – Благодаря тебе я собираюсь на некоторое время прервать свою работу. Тебе пришла в голову блестящая идея! Ты представляешь, скольким людям я должна её внушить – и представителям проекта, и колледжу, и правительству, и священникам subak, боже мой! Да ещё проследить, чтобы всё это воплощалось в жизнь. Это будет пиаровская акция, какой мир не видел! А потом придется сразу составлять схему, представляешь, сколько это займет времени! – Джеки погладила меня по груди. – А ты ещё сокрушаешься, что у тебя в офисе накопилось много работы!

Я прижал к себе её руку.

– Дейву придется попыхтеть.

Даже для меня это прозвучало невесело. Я не особенно хотел, чтобы Дейв занимался моей работой. Он может слишком хорошо с ней справиться, отчего у меня возникнет ощущение, что я не нужен.

– Так что ты не бросишь свою работу и не останешься со мной.

Я хотел было возразить, но она улыбнулась.

– Да не беспокойся ты, я и не прошу тебя оставаться. Может, ты и остался бы, но это было бы слишком жестоко. Но и я тоже люблю свою работу. Я не уеду. А ты не останешься.

Мне словно мешок на голову натянули – так испортилось вдруг настроение. Радость вмиг исчезла, на душе стало тяжело.

– Я полагал… я надеялся, что…

– Что мы начнем все сначала, забудем прошлое? Но оно не забудет нас, Стив. Теперь мы живем в разных мирах. – Она состроила гримасу. – И я не думаю, что смогу жить в твоем.

– Ты ведь жила на Западе. И довольно долго. И внешность у тебя европейская, черт побери!

– Я этого не чувствую. Почти. Но я говорю не о Европе. О твоем мире или, скорее, о твоих мирах. Помнишь, что сказал Джип? Что-то насчет людей, которые мельком увидят какой-то проблеск и сразу отступают назад, в свой мир. Спираль, – (я почувствовал, как Джеки вздрогнула), – Спираль – это что-то великолепное, но и ужасное, в неё невозможно поверить. Конечно, там много такого, что мне хотелось бы увидеть, но ведь там есть и другое. У каждой крайности должна быть своя противоположность. Предельная красота и предельный ужас, бесконечное добро и бесконечное зло. Я не смогу это воспринять, постичь такие крайности. А ты невероятно храбр, раз можешь спокойно принимать всё это.

Я обиженно скривил губы.

– Скорее, отличаюсь невероятным отсутствием воображения. Об этом мне уже говорили. Или у меня невероятно толстая кожа.

– Нет! Воображение у тебя как раз есть, и больше, чем у других. Только надо дать ему волю. Я всегда это про тебя знала. Это у меня его не хватает. Я знаю, где мне лучше быть.

– Меня предупреждали, чтобы я держался подальше от Спирали, – хмуро сказал я. – Чтобы я забыл о ней ради собственной безопасности. И мне это почти удалось. Может быть, и надо было забыть.

– Молл сказала, что теперь ты способен сам позаботиться о себе. Теперь, мол, меньше риска, что ты можешь пострадать.

– По-моему, она не совсем это имела в виду. Я знаю, Джеки, сколько страданий я причинил тебе. Но, господи, по-моему, всё это позади. Может, мне и всё это следует забыть?

– Надеюсь, что не забудешь. – Она погладила меня по щеке. – Можешь, конечно, по-прежнему винить себя. Но помни одно – что бы ты ни сделал, ты искупил это с лихвой. Так что мы можем жить, сбросив с себя ярмо прошлого, так, как мы жили бы, если бы остались вместе. Разве не так?

Я пожал плечами. Я чувствовал тупую боль, но причин жаловаться у меня действительно не было. Я ввязался во всё это, погнавшись за именем, которое могло принадлежать Джеки, и отчасти за легкой возможностью облагодетельствовать человечество. Легкой! Я ожидал… а чего, собственно, я ожидал? Этого я и сам не знал. Но, конечно, не награды. Беда в том, что мне казалось, будто я её уже получил.

– Ты уже кое-что получил, – мягко настаивала Джеки, – хотя бы возможность достойно попрощаться. Неужели не понимаешь? Ты больше не раб прошлого, не раб наших отношений и нашего разрыва. Стив, я ведь тоже в нем виновата, я допустила сотни глупых ошибок. Я могла лучше вести себя по отношению к тебе, могла бы держаться за тебя, если бы не моя дурацкая гордость. Ты снова открыл для нас ворота, и это хорошо. Но хорошо и то, что они снова закроются. Значит, мы выздоровели!