Читать книгу "Агнец - Кристофер Мур"

— Ты ведь знаешь. Не будь на свете Джошуа, я бы никого не любила — только тебя, — сказала она.

— Вовсе не нужно давать мне взятки, чтоб я за ним следил, Мэгги.

— Я знаю. За это, среди прочего, и люблю тебя. А теперь иди.

Годы, потраченные на овладение искусством подкрадывания к монахам, окупились сторицей. Я тенью следовал за Иосифом и Джошем по Иерусалиму. Они понятия не имели, что я за ними слежу, а я перетекал из проема в проем, от стены к дереву и так добрался до Иосифова дома. Он стоял сразу к югу от городской стены, в одном броске камня от дворца самого первосвященника Каиафы. Дом Иосифа Аримафейского был лишь немногим меньше дворца, но мне удалось найти такую точку на крыше соседнего здания, откуда я мог наблюдать через окно за вечерей и одновременно — за парадным входом.

Джошуа с Иосифом некоторое время одни сидели в трапезной и пили вино, а затем слуги начали вводить в залу по двое-трое и остальных гостей. Когда подали на стол, собралась целая дюжина — все фарисеи, присутствовавшие у Иаакана, плюс еще пятеро, которых я раньше не видел. Все были мрачны, тщательно мыли руки перед едой и оценивающе оглядывали друг друга, проверяя, все ли в порядке.

Я не слышал, о чем они говорят, да это и не важно. Джошу, судя по всему, непосредственно ничего не грозило, а меня беспокоила только его безопасность. На риторическом поле боя он и сам за себя постоит. Но затем, когда уже казалось, что вечеринка закончится без инцидентов, я заметил на улице высокую шапку и белое одеяние жреца, а с ним — двух храмовых стражников с длинными копьями о бронзовых наконечниках. Я моментально сверзился с крыши и обогнул дом с другой стороны — в аккурат успев заметить, как слуга вводит жреца в дом.

Стоило Джошу возникнуть в дверях Симонова дома, Мэгги и Марфа кинулись осыпать его поцелуями, будто он с войны вернулся, а затем повели к столу и забросали вопросами об ужине.

— Сначала они на меня орали, что я оттягиваюсь, пью вино и пирую в свое удовольствие. Говорили, что если я поистине пророк, то должен поститься.

— А ты им что? — спросил я, не успев еще толком отдышаться после марафона от дома Иосифа.

— Я сказал: вот Иоанн питался жучками, вина в жизни не пробовал, и весело ему уж никак не было — и ему все равно не поверили, поэтому по каким нормам они предлагают нам жить, и передайте, пожалуйста, таболе[10].

— А они что?

— А они принялись на меня орать, что я ем за одним столом с мытарями и блудницами.

— Э-эй, — сказал Матфей.

— Э-эй, — сказала Марфа.

— Они не тебя имели в виду, Марфа, они на Мэгги намекали.

— Э-эй, — сказала Мэгги.

— Я сказал, что мытари и блудницы узрят Царство Небесное раньше их. Тогда они стали на меня орать, что я врачую в Шабат, не мою руки перед едой, снова сговорился с диаволом и богохульствую, утверждая, что я Сын Божий.

— А потом что?

— Потом внесли десерт. Какой-то фиговый тортик с медом. Мне понравилось. Потом в дверь ввалился парень в облачении жреца.

— Ой-ёй, — сказал Матфей.

— Да, это было круто, — продолжал Джошуа. — Он обошел всех фарисеев и пошептал каждому что-то на ушко, после чего Иаакан осведомился, чьей властью я поднял Симона из мертвых.

— И что ты ответил?

— Ничего я не ответил. При саддукее-то? Но Иосиф им сказал, что Симон вовсе не умер, а просто спал.

— И они что?

— Тогда они спросили, чьей властью я его разбудил.

— И ты что?

— И я разозлился. Я сказал, что всею властью Бога и Духа Святого, властью Моисея и Илии, властью Давида и Соломона, властью грома и молнии, властью моря, и воздуха, и огня земного. Вот что я им сказал.

— А они что?

— А они ответили, что у Симона, должно быть, очень крепкий сон.

— Сарказм этим парням — что слону дробина, — сказал я.

— Да, только патроны переводить, — согласился Джошуа. — Как бы то ни было, когда я уходил, снаружи торчали два храмовых стражника. Копья переломлены, а сами без сознания. У одного к тому же — весь череп в крови. Ну, я их исцелил, а когда увидел, что оба приходя г в себя, пошел обратно.

— А они не подумали, что это ты на стражников напал? — осторожно поинтересовался Симон.

— Не-а, меня жрец провожал. Он их тоже сразу увидел.

— А исцеление его не убедило?

— Едва ли.

— И что нам теперь делать?

— Думаю, стоит вернуться в Галилею. Иосиф сообщит, если из заседания Совета что-то выйдет.

— Ты сам знаешь, что из него выйдет, — сказала Мэгги. — Ты для них — угроза. А теперь они сюда и жрецов втянули. Ты знаешь, что произойдет.

— Знаю, — ответил Джошуа. — Это вы не знаете. Утром уходим в Капернаум.

Позже Мэгги пришла ко мне в большую комнату Симонова дома, где мы все расположились на ночлег. Заползла ко мне под одеяло и прижалась губами к моему уху. Как обычно, пахла она лимонами и корицей.

— Что ты со стражниками сделал? — спросила она.

— Застал врасплох. Я думал, они Джоша пришли арестовать.

— За такое его и могли арестовать.

— Слушай, ты этим когда-нибудь раньше занималась? Потому что если у тебя есть план, я был бы признателен, если б ты меня в него посвятила. Лично я все играю на слух.

— Ты молодец, — прошептала она. И поцеловала меня в ухо. — Спасибо тебе.

Я потянулся было к ней, но она ускользнула.

— Но спать с тобой я все равно не буду, — прибавила она.

Гонец, должно быть, скакал несколько суток без роздыху, чтобы нас опередить. Когда мы добрались до Капернаума, нас уже ждало послание от Иосифа Аримафейского.

Джошуа,

Совет фарисеев приговорил тебя к смерти за богохульство. Ирод согласен. Официальный приговор пока не подписан, но я настоятельно тебе рекомендую забрать учеников и уйти на территорию Ирода Филиппа, пока тут все не утрясется. От жрецов пока ни слова. Это хорошо. Приятно было тебя видеть на ужине, в следующий раз будешь в городе — заходи.

Твой друг Иосиф Аримафепский.

Джошуа прочел письмо вслух всем нам, а потом показал на голую скалу на северном берегу озера у Вифсаиды.

— Пока мы снова не ушли из Галилеи, я иду вот на эту гору. И останусь там, пока сюда не соберутся все галилеяне, кто желает услышать благую весть. И только после этого уйду я на территорию Филиппа. Ступайте и приведите верных мне. И сообщите, где они меня найдут.

— Джошуа, — сказал Петр, — в синагоге тебя и так уже ждут две или три сотни хворых и хромых. Накопились, пока тебя не было.