Читать книгу "Источник счастья. Misterium tremendum. Тайна, приводящая в трепет - Полина Дашкова"

– Я не выключал. Просто обедал в клубе на Большой Никитской,там нет сети.

– Клуб в старинном английском особняке? Я не помню номердома.

– Да. Особняк в английском стиле. Номер я тоже не помню, ноне важно. Откуда ты знаешь?

– Знаю. Бывал там не раз. Очень давно. В ноябресемнадцатого. Ты обязательно отвези меня туда как-нибудь.

– В ноябре семнадцатого? – тупо переспросил Кольт. – Ну, да,я все не могу осознать, как давно ты живешь. Никак в голове не укладывается.

– Завидуешь? – Старик сипло захихикал. – Хочешь так же?

– Перестань! Что же было тогда в особняке на БольшойНикитской?

– Там жил Мастер, Матвей Леонидович Белкин вместе с семьей.Там он вел переговоры с большевиками. Когда во всей Москве было холодно итемно, там еще оставались тепло и свет. Удивительным образом не выключалосьэлектричество, работал водопровод. Оттуда я привозил еду и бинты на ВторуюТверскую. Михаил Владимирович был ранен, Таня родила.

– Кого?

– Как кого? Мишу. Того самого Данилова, дедушку Сони.Поверь, мне тогда было значительно тяжелей, чем тебе сейчас. А потом бывало ещехуже, и всегда казалось, что это последний предел, терпеть невозможно. Но всепрошло. Я пережил, справился. И ты справишься, Петр, я тебе обещаю.

Глава двадцать четвертая

Москва, 1918

Вождь поздоровел, повеселел. Сломанная левая рука отличносрасталась и почти не беспокоила его. Головные боли отпустили, он засыпаллегко, просыпался бодрый и свежий, хохотал, читая медицинские бюллетени,приветственные послания трудящихся, гневные проклятия врагам пролетариата,покусившимся на священную жизнь вождя, возвышенные панегирики в свой адрес.

Соратники старались перещеголять друг друга. Миллионнымитиражами печатались брошюры Троцкого, Каменева, Зиновьева, Бухарина. Ильичаназывали воскресшим из мертвых вождем «божьей милостью», «апостолом мировогокоммунизма».

Воображаемые пули открыли вождю дорогу к бессмертию. Миф очудесном воскрешении из мертвых действовал на темные голодные массы сильнеелозунгов и воззваний. Мудреные слова «социализм», «классовая борьба»,«диктатура пролетариата» были непонятны и чужды простому человеку. Миф оказалсяубедительней слов и самой реальности. Расчет был точен. Воскресшего вождяполюбили, ему поверили, ему стали поклоняться как божеству.

2 сентября ВЦИК поставил и решил вопрос о красном терроре.«Расстреливать всех контрреволюционеров. Предоставить районам правосамостоятельно расстреливать. Устроить в районах маленькие концентрационныелагеря. Принять меры, чтобы трупы не попадали в нежелательные руки.Ответственным товарищам в ВЧК и районных ЧК присутствовать при крупныхрасстрелах. Поручить всем районным ЧК к следующему заседанию предоставитьпроект решения вопроса о трупах».

5 сентября постановление о красном терроре было принятоСовнаркомом.

«Предписывается всем Советам немедленно произвести арестыправых эсеров, представителей крупной буржуазии и офицерства. Подлежатрасстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам имятежам. Нам необходимо немедленно, раз и навсегда, очистить наш тыл отбелогвардейской сволочи. Ни малейшего промедления! Не око за око, а тысячу глазза один. Тысячу жизней буржуазии за жизнь вождя! Да здравствует красныйтеррор!»

Под постановлением подписались нарком юстиции Курский инарком внутренних дел Петровский. Ни Свердлов, ни Ленин своих автографов подэтим документом не оставили.

Свердлов явился в кабинет вождя со стопкой бумаг, какобычно, зло блеснул своими пенсне на Федора.

– У меня есть уважительная причина, я ранен, – ехиднозаметил вождь, пробежав глазами машинописный текст, – а вы, Яков, могли бы ирасписаться, для истории. Вы принесли, наконец, дело Каплан?

Свердлов ничего не ответил, шлепнул на стол папку. Вождьнесколько минут молча листал, читал, качал головой.

– Яков, вы понимаете, что это никуда не годится? Чушь,полнейшая чушь! Курам на смех! Где протоколы допросов? Где показаниясвидетелей?

– Владимир Ильич, все тут, перед вами.

– Тут передо мной чушь! Женская рука с браунингом! Одинговорит, она целилась в спину, другой говорит, она целилась в грудь. У наскакое официальное время покушения? Семь с половиной вечера. А в показаниях Гиляон меня только в десять привез к Михельсону, плюс еще час я выступал. Яков, вамне приходило в голову, что в одиннадцать уже тьма кромешная и никакой женскойруки с браунингом никто не разглядит?

– Что касается времени, так тут у нас есть пространство дляманевра, – спокойно заметил Свердлов, – по-старому одиннадцать вечера, апо-новому восемь. Владимир Ильич, это только черновики, товарищи не успелиотредактировать. Вы же потребовали срочно принести.

– Тут не редактировать, тут все заново переписывать надо!Яков, скажите честно, вы сами потрудились прочитать? Нет? Ну, так хотя быпослушайте!

Вождь стал читать нарочито театрально, видно, спектакльпродолжал забавлять его.

– «Подойдя к автомобилю, я услышал три резких звука, которыея принял не за револьверные выстрелы, а за обыкновенные моторные звуки. Вследза этими звуками я увидел толпу народа, разбегавшуюся в разные стороны.Человека, стрелявшего в Ленина, я не видел. Я не растерялся и закричал:„Держите убийцу тов. Ленина!“ – и с этими криками побежал на Серпуховку, покоторой в одиночном порядке и группами бежали в различном направленииперепуганные выстрелами и общей сумятицей люди».

– Ну и что? – Свердлов невозмутимо повел кожаным плечом. – Ялично не нахожу пока никаких несоответствий.

– Не находите? Ладно, читаем дальше!

«Я увидел бежавших двух девушек, которые, по моему глубокомуубеждению, бежали по той причине, что позади них бежали другие люди, и которыхя отказался преследовать. В это время позади себя, около дерева, я увидел спортфелем и зонтиком в руках женщину, которая своим странным видом остановиламое внимание. Она имела вид человека, спасающегося от преследования,запуганного и затравленного. Я спросил ее, зачем она сюда попала. На эти словаона ответила: „А зачем вам это нужно знать?“, что меня окончательно убедило впокушении этой женщины на тов. Ленина.

На Серпуховке кто-то из толпы в этой женщине узнал человека,стрелявшего в Ленина. После этого я еще раз спросил: «Вы стреляли в тов.Ленина?», на что она утвердительно ответила, отказавшись указать партию, попоручению которой стреляла. В военном комиссариате Замоскворецкого района этазадержанная мной женщина на допросе назвала себя Каплан и призналась впокушении на жизнь Ленина».