Читать книгу "Песнь для Арбонны - Гай Гэвриэл Кей"

Не зная, входить или уйти, он услышал, как Розала убитым голосом сказала, что увезет ребенка назад в Гораут. Ему стало ее жаль, он хорошо понимал, что она имеет в виду, и снова был поражен силой ее характера. Тут он услышал, как Бертран де Талаир неожиданно охрипшим голосом повторил клятву, которую, очевидно, дал ей раньше. Блэз услышал, как Розала заплакала, и сквозь приоткрытую дверь увидел при свете камина, как герцог подошел к подлокотнику ее кресла и обнял плачущую женщину.

Он почувствовал себя непрошеным гостем, причиной того огорчения, в котором другой мужчина пытался ее утешить. Ему следовало самому ее утешить, подумал он. Он был обязан сделать для нее хотя бы это. По крайней мере, хотя бы это. Блэз оглянулся назад и увидел в конце коридора Ирнана, скромно ожидающего на расстоянии. Он снова ощутил свои раны и усталость, но одновременно и настоятельную потребность по крайней мере закончить то, что он начал в это утро белой розой. Он постучался и тихо сказал, чтобы не слишком их испугать:

— Мне тоже надо повторить свою клятву, данную сегодня утром, чего бы она ни стоила.

Они оба подняли глаза; Бертран спокойно, Розала — быстро вытирая слезы. Она слегка шевельнулась, и герцог встал, позволив ей подняться, а затем выйти вперед. Блэз слишком поздно понял, что она собирается сделать. Быстро, пытаясь ее остановить, он вошел в комнату, так что в конце концов они оба оказались стоящими на коленях лицом друг к другу перед камином. Он не стал бы винить Бертрана за смех, но герцог молчал и внимательно смотрел на них.

«Заблудшие дети Гораута», — сказала Люсианна две ночи назад. В этом есть правда, подумал Блэз. Он увидел, что Розала улыбается ему сквозь слезы.

— Ты не принимаешь от меня знаки покорности, мой господин?

Он покачал головой.

— Тебе придется к этому привыкнуть, — прошептала она. — Короли не должны падать на колени перед женщинами.

— Я еще не король, — ответил он, — и перед некоторым женщинами — должны. Как я понимаю, герцог Талаирский поклялся, что не позволит забрать тебя, пока он жив. — Он посмотрел на Бертрана, на лице которого по-прежнему не видно было иронии. — Теперь послушай меня. Именем священного бога клянусь, что останусь верным тебе, Розала. Мои притязания на трон ничто, если мы отдадим им тебя и Кадара. — Он услышал, как в конце охрип его голос.

Имя ребенка он произнес впервые. Ему было странно называть этим именем младенца. Имя Кадар символизировало могущество для Блэза, для целого поколения в Горауте, было связано с ярким образом отца Розалы. Это было имя гордости, надежды… если ребенок проживет достаточно долго.

Розала покачала головой.

— Мы не должны так много значить, он и я, — тихо ответила она. — Ставки слишком высоки.

Бертран за ее спиной тихо произнес:

— Иногда люди в конце концов значат больше, чем можно было ожидать. Госпожа, вы двое и есть ставка. Они используют вас, чтобы начать войну. Уже использовали.

— Так отошлите нас обратно, — прошептала она. Она смотрела на Блэза, а не на Бертрана.

— Это уже не имеет значения, — тихо ответил герцог. — Уже не имеет. Они убьют тебя и оставят его, но все равно найдут повод обрушиться на нас. Им надо удовлетворить всех, кто лишился своей земли на севере. Все не так, как в старых романах: Элиенна убежала в Руайонс, и вслед за ней послали армию. Теперь это чистая политика, жестокая игра государств. Госпожа моя Розала, Арбонна, если хотите, — это последний пункт Иерсенского договора.

Блэз пристально наблюдал за ней и увидел на ее красивом, умном лице, как она восприняла истину слов Бертрана. Она знала столько же обо всем этом, сколько Ариана или Люсианна или даже они с Бертраном. Всегда знала. На ее щеках еще не высохли слезы, освещенные камином; он смущенно поднял руку, жалея о том, как тяжело ему даются подобные жесты, и смахнул их. Ему хотелось бы быть более грациозным, более непринужденным. Он сказал:

— Ты не обязана преклонять передо мной колени, Розала.

Казалось, она хотела возразить, но сказала только:

— Могу я поблагодарить тебя за цветок?

Блэз обнаружил, что способен улыбнуться:

— Я на это надеялся.

Бертран тихо рассмеялся. Розала через секунду ответила ему дрожащей улыбкой, но потом закрыла лицо руками.

— Как мы можем так разговаривать? — воскликнула она. — Сегодня ночью они сожгли женщин. Из-за меня. Они даже не знали, кто я, а их вытащили из постели и изнасиловали кораны Адемара — не говорите ничего, я это знаю! — а потом сожгли живыми. Вы оба все это знаете, и вы теперь скажете мне, что я должна жить с этим? Я и сейчас слышу их крики.

Блэз открыл рот и закрыл его. Он посмотрел мимо нее на Бертрана, глаза которого находились в тени и казались темными, так как огонь камина был у него за спиной. Герцог тоже ничего не сказал. «Вы оба об этом знаете». Он ничего не знал в этой ситуации. И не мог придумать никаких слов для ответа.

Поэтому он произнес ее имя. Что сказано о произнесенном имени? Он медленно поднял руки, нежно обхватил ее голову, нагнулся и поцеловал ее в лоб. Ему было жаль, что он больше ничего не может сделать, но действительно больше ничего нельзя было сделать. Женщин сожгли сегодня ночью на костре, о котором давно мечтал его отец. Мужчин убили и изувечили. Он тоже слышал их крики.

— Утром… — хрипло произнес он. — Мы все станем сильнее утром. — Неуклюжие слова, пустая правда. Необходимо было пережить эту ночь. Он снова на мгновение взглянул на герцога, потом встал и вышел из комнаты. У Бертрана это получится лучше, чем у него, подумал он. Для герцога здесь нет прошлого, и он гораздо лучше понимает женщин. Но душа у Блэза болела, пока он шел прочь от ее комнаты.

— Ох, Ранальд, — подумал он; собственно говоря, он произнес это вслух, тихо, в пустынном коридоре. — Она могла бы даже сделать из тебя мужчину, эта женщина, если бы ей позволили. — Его брат был сегодня ночью в Аубри. Блэз был почти уверен, что Ранальду этого не хотелось, но это не имело значения. Он был там.

Придавленный грузом как прошлого, так и будущего, Блэз вдруг остановился и застыл на месте. В комнате позади него заплакал младенец. Он прислушался, но все было тихо. Наверное, это плач во сне. Плач Кадара. Видят ли новорожденные сны? Блэз не знал. Он только знал, что не мог вернуться назад, не мог сейчас, а возможно, не сможет никогда задать Розале вопрос, таящийся в его сердце. «Это не имеет значения, — сказал он себе. — Это ничего не меняет».

Ложь, разумеется, но такая ложь, которая позволяет человеку идти дальше.

К тому времени как она добралась до верха лестницы и увидела стражников у двери, Лиссет уже жалела, что пришла. Ей нечего здесь делать, она не имеет никаких прав на внимание этого человека, особенно так поздно ночью, после того как он серьезно пострадал в бою. Она даже точно не знала, что хочет сделать или сказать, если он случайно еще не спит и согласится принять ее. Когда-нибудь, в отчаянии подумала она, ей придется усвоить наставление, которое часто повторяла ей мать, и понять, что не всегда надо следовать по пути, освещенному наитием и первым порывом.