Читать книгу "Аристократы - Баса"

Может потому что никогда не испытывал к нему теплых чувств, да и он отвечал тем же.

А теперь включим обратную прокрутку. Значит он тот, кто вставал на пути между Хаски и Вильмонт. А не знал ли он с самого начал кто такая Ананина, и по этой причине ….

Макс всегда подкатывал к Ане и бесил меня, его вечные похотливые глаза следили за ней. А не меня ли он вечно раззадоривал? Или хотел нас разлучить каждый раз. Кто на яхте хватал ее за задницу передо мной? Кто взбесил до трясучки? Кто приперся ко мне в общежитие, капая на мозг? Кто хотел, чтобы я ее продал?

Если вспомнить. Снежный рай. Может быть и тогда он хотел похитить ее из отбойника. А зачем ему Аня? Или это попытка отдалить нас опять? Тогда мы только начали общаться, как люди, едва проникся к ней симпатией и уважением.

А покушения на Аню связаны? Похоже на то. Вероятно предупреждения, желание напугать или что? Насильно женить, лишь бы не на мне или Виталике? Странно, но вообщем-то имело смысл.

Ведь Трески намекал, что Аня спит с ним, а потом и вовсе развел, как юнца, заставив продать ее. Самая провальная, отвратительная сделка. Из-за своей гордости потерял Аню и 5 % Колчака. Каждый раз Трески волшебный образом оказывался между нами.

Тогда почему не помешал помолвке?

И тут нашелся ответ. Да потому что Трески — охранники наравне с Польски и их прослушка напичкана почти в каждой комнате дома. Не очень мы с Аней походили на желавших быстрее пожениться и нарожать малышей. А может где-то ненароком прокололись на камеру? Все может быть. Трудно было контролировать эмоции рядом с ней.

Не зря у нас ненависть с Трески в крови, не очень я доверял всегда ему.

— Эй, Санек! — голос мой был тихим, отдающим глухой приказ. — Проверь звонок, это не от Трески ли? Если так, то вырежи мне сердечко старшего Трески, у живого — вырежи. А нашего друга Максимку, как только вернется от Баллийцев, (если решится) слови и переломай ему каждую косточку в теле. Меня так еще не делали…

— Эээ? Точно? — недоуменно поинтересовался Санек.

— Прочно, — ответил. — Прочнее некуда.

И телефон погасил.

Но почему Барс вдруг решился помочь?

Ответ получил на следующее утро, сидя в машине, не смог заставить себя вернуться в ту квартиру, далеко от больницы не хотел уезжать, поэтому просидел вспоминая и анализируя.

По новостям обнаружил следующее послание. Барс старший скончался в результате несчастного случая, мало меня интересовал действительно это несчастный случай или нет. Поэтому… у Барса младшего оказались развязаны руки и рот. Труслив, но полезен оказался новый знакомый.

Глава 36 «Теперь»

POV Вильмонт.

Был седьмой день. Седьмой в полусознательном состоянии, полусонная. Не спалось, я не знаю: спала или не спала, когда очнулась, когда проводили операцию. Хотя это не операция, каждодневная процедура огненного облучения порезов, и так еще четыре дня. А очнулась не знаю когда и на какой день, мне что-то рассказывал врач, а я не слышала или не слушала.

Сегодня противная погода — слишком яркая, солнце слепило и раздражала оболочку глаза, от этого, наверное, плакала. Подушка рядом со щекой стала влажная, противно холодная. Такое ощущение, что погода радовалась тому, что я здесь, тому что вот здесь — руку опустила на белую больничную рубашку и прислонила к животу — здесь «теперь» пусто.

Кого винить? Диму, что накричал? И что дальше? Мы постоянно ругаемся. Я люблю поспорить.

Себя? Я сняла кольцо. Я превысила на шестьдесят километров в час разрешенную скорость. Я отвлеклась от дороги на телефон. Я не поверила врачу, а ведь он намекал, может быть я беременна.

Встречную машину? Криворукого водителя?

А может свою силу перемещения? Ведь если бы я осталась в машине, там я получила только легкое сотрясение и небольшие порезы на руках от лобового стекла. И если бы не переместилась, то меня бы не протащили две машины.

А может еще кого-нибудь винить?

Всевышние силы? Дождь? КОГО ЕЩЕ!?

Но знаю одно — «теперь» не важно, кто виноват.

Смотрела на горшок с красноватым цветком на подоконнике, руку подложив под щеку в этой абсолютно белой палате на одного человека, в полной, постоянной, изматывающей тишине.

Говорили, что процедура регенерации долгая и болезненная, ведь кожа медленно затягивалась, срастались открытые порезы кожи. Сейчас на вид они неровные, концы кожи припухли и приподнимались неестественно верх. Очень некрасивые и красные.

А мне не больно было вовремя процедуры, ощущала лишь легкое желание почесать, но нельзя иначе бы молодую кожицу сдернула. Кажется, я заработала иммунитет к боли навсегда.

«Теперь» ничего не страшно.

Дверь скрипнула слегка, не раздражающе. Врач возможно, чтобы вколоть питательную смесь или витамины какие. Но едва дверь захлопнулась очень тихо и послышался отчетливый звук каблуков от туфлей по плитке, я сжала подушку пальцами возле лица покрепче. Эти шаги громкие, но аккуратные, и они всегда будто ходили по сердцу. Возле кровати и своей спины почувствовала легкий ветерок от его шагов и резкую остановку.

Молчание с его стороны, молчание с моей.

В окно посмотрела, оттуда он мог слегка разглядеть мои черты лица, и я его высокую, плотную фигуру в костюме. С работы? Или на работу?

Запоздало поняла, что моя левая рука лежала на бедре, местами скрытая тканью рубашку, местами уродливая, красная с запекшейся кровью, опустила ее вниз на кровать, скрывая своим телом.

— Эй… Ань… — голос едва слышный, гораздо тише, чем обычный. — Не знаю, что тебе сказать… я не особенно красноречив, ты знаешь.

Я с такой силы закусила нижнюю губу, надеясь ее прикусить, но не получалось. Боль не помогала прекратить эти постоянно льющиеся слезы, и надеюсь сбоку Хаски не видел моего позора.

— Уговор есть уговор. Я обещал тебе свободу за помощь, да? Я всегда держу обещания, правда в тот раз хотел нарушить. Ну так вот… как хотела ты свободна. И еще одно обещание от меня — Я… Тебя… Больше… Не трону, Можешь… Не Бояться… Меня.

Молчание и мне нечего было ответить. Слова пропали где-то.

Дверь со скрипом открылась, нарушив тишину между мной и им.

— Дмитрий! — прошептал демонстративно разъяренным голосом врач. — Я кому говорил, а ну оставь в покое пациентку! Она еще не прошла в себя после процедуры.

Я слышала, как отдалялись его шаги, «теперь» уже тише и тише, ступая по моему сердцу.

Я не посмела обернуться ему вслед,