Читать книгу "Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс"

еще больше просветить свой разум, лишь только я закончу трапезу. Он несет музыкальный инструмент чем-то похожий на флейту. Это простая полая трубка с обычными отверстиями для пальцев, но для вдувания воздуха на конце не имеет ни загубника, ни какого-либо мундштука. Инструмент требует особого бокового применения губ и, видимо, не так уж легок для новичка. При правильном воспроизведении он воспроизводит мягкую мелодичную музыку, которая, не говоря уже о других, должна оказывать мягкое успокаивающее влияние на дикие, бурные души стада коз. Пастух предлагает мне кусок ekmek из своей котомки, как своего рода мирное предложение, но благодаря щедрому завтраку музыка имеет больше чар для меня сейчас, чем сухой ekmek, и, вручая ему грушу, я предлагаю договор, по которому он должен развлекать меня соло, пока я не буду готов тронуться, и тогда, конечно, он будет достаточно вознагражден, увидев меня bin; сделка согласована, и соло сыграно должным образом. К востоку от Еннихана дорога превращается в превосходную уплотненную дорогу, на которой я нахожу множество истинных развлечений, восхищая туземцев, которых я встречаю или обгоняю. Бесшумно подкрадываясь позади ничего не подозревающего погонщика ослов, до тех пор, пока я вдруг не обнаруживаю своё присутствие совсем близко. Оглядываясь вокруг и наблюдая за странной, неземной комбинацией, по-видимому, нападающей на него, первый импульс испуганного katir-jee состоит в том, чтобы искать спасения в бегстве, нередко сворачивая с дороги, прежде чем он решиться сделать второй взгляд. Иногда я просто делаю рывок и пролетаю мимо с пятнадцатимильной скоростью. Оглядываясь назад, katir-jee, как правило, кажется замеревшем на месте переполненный удивлением и непониманием.

Эти люди будут рассказывать удивительные истории в своих деревнях о том, что они видели. Если не появятся другие велосипеды, то время, когда «Ингилисиу» проехал по стране со своей замечательной арбой, станет ярким событием в памяти людей, путешествующих по моему маршруту через Малую Азию. Пересекая реку Йелдез Ирмак, по каменному мосту я следую по долине верховья нашего старого знакомого Кызыл Ирмака и в три часа дня въезжаю в Сивас, проехав почти пятьдесят миль до сегодняшнего дня, последние сорок из которых будут выгодно отличаться плавностью, хотя и не легкостью, с любым сорокомильным отрезком, который я знаю в Соединенных Штатах. Из Ангоры я доставил рекомендательное письмо г-ну Эрнесту Уикли, молодому англичанину, который вместе с г-ном Кодигасом, бельгийским джентльменом при османском правительстве, собирал долю в вилайете Сивас российской компенсации. Я скоро был размещен в гостеприимных апартаментах. Ремесленники Сиваса пользуются особой популярностью среди своих соотечественников из других городов Малой Азии за необычайное мастерство, особенно в изготовлении филигранных серебряных изделий. Вечером я и мистер Уикли прогуливаемся по кварталам серебряников. Квартал состоит из двадцати или тридцати небольших деревянных магазинов, окружающих продолговатый двор. Раскидистые ивы и крошечный ручей, протекающий по нему, придают этому месту вид полусельской местности. В небольших мастерских с открытым фасадом, которые более уместно называть прилавками, армянские серебряные мастера сидят со скрещенными ногами, некоторые из них усердно трудятся во время торговли, другие сплетничают и пьют кофе с друзьями или покупателями.

«Как вы считаете, разве это не вызывает идеи о том, какими были кварталы старых алхимиков сотни лет назад», - спрашивает мой собеседник. «Именно об этом я накануне говорил Вам», - отвечаю я, и затем мы заходим в один из магазинов, потягиваем кофе со старым серебряником и осматриваем его филигранные украшения. В этом нет ничего удивительного. Изготовление замысловатого узора их украшений представляет собой большие затраты времени и азиатского терпения, а отделка застежек, заклепок и т. д. заметно грубовата. Сивас когда-то был также местом обучения. Внушительные ворота с частями фасадов старых арабских университетов все еще стоят, с достаточно красивыми арабскими рисунками в застекленной плитке, которые до сих пор не разрушены, чтобы красноречиво провозглашать ушедшую славу. Ужасные грязные лачуги беженцев с Кавказа теперь занимают внутреннюю часть этих почтенных построек. Мальчишки-оборванцы возятся с собаками и телятами там, где раньше собирались сыновья пашей, чтобы внимать таинству мудрости из учений своего пророка, а теперь то, что осталось от замысловатых причудливых узоров, выложено в маленьких ярких плитках, которые когда-то образовывали славный потолок купола, кажется, смотрит укоризненно, и все же печально, на жалкие кучи tezek, разложенные под ним для укрытия. Я остаюсь на один день в Сивасе, а утром мы посещаем американских миссионеров, мистер Перри дома, и надеется, что я останусь на неделю, чтобы они могли «как бы компенсировать неудобства, связанные с путешествием» по всей стране. Мистер Хаббард и дамы миссии уехали из города, но вернутся сегодня вечером. После обеда мы идем к правительственному konak и наносим визит Вали, Халлиле Эйфаату Паше, которого мистер Уикли заранее описывает как очень практичного человека, увлекающегося механическими приспособлениями, и он бы никогда не простил его, если бы он позволил мне покинуть Сивас с велосипедом, не нанеся ему визита. Обычные саламы, болтовня, сигареты, кофе, комплименты и расспросы позади. Вали - веселый, добродушный человек, и, очевидно, его очень интересует описание моего спутника велосипеда и моего путешествия. Конечно, я не забываю хвалить превосходство дороги от Еннихана. Я могу не кривя душой сказать ему, что они превосходят все, по которым я катил южнее Балкан. Паша очень рад это слышать и радостно сияет под очками. Его тучное веселое лицо с сияет от удовлетворения, и он говорит мистеру Уикли: «Видите ли, он восхваляет наши дороги, а он знает толк, он много путешествовал по дорогам и уже на полпути вокруг света». Аудиенция заканчивается тем, что Вали приглашает меня прокатиться на велосипеде в его загородную резиденцию этим вечером, дав приказ отряду zaptih сопровождать меня из города в назначенное время.

«Вали - один из самых энергичных пашей в Турции», - говорит г-н Уикли, когда мы отправляемся в путь, - «Вы вряд ли поверите, но он создал здесь небольшую еженедельную газету и делает ее самоокупаемой.»

«Признаюсь, не понимаю, как он смог это сделать среди этих людей», - честно отвечаю я, потому что здесь люди не читают газеты. - «Как ему удается сделать это самоокупаемым?». Оказывается, что он заставляет каждого сотрудника правительства подписаться на определенное количество экземпляров, и цена подписки не учитывается в их заработной плате, например, mulazim zaptih должен взять полдюжины копий, mutazerif - дюжину и т. д . Если по какой-либо непредвиденной причине текущие расходы будут признаны более дохода, каждый «подписчик» должен быть обременен еще несколькими дополнительными копиями. Перед тем как покинуть Сивас, я прихожу к выводу, что Халилл Эйфаат-паша точно