Читать книгу "Вы хотите поговорить об этом? Психотерапевт. Ее клиенты. И правда, которую мы скрываем от других и самих себя - Лори Готтлиб"

– Это прорыв, – сказала я Рите по поводу письма.

В конце концов, двое сыновей связались с Ритой и познакомились с Майроном. Впервые в жизни у них завязались отношения с надежным, любящим человеком с авторитетом отца. Младший, однако, все еще скован своим гневом. Все ее дети держатся на расстоянии и испытывают злость, но это нормально – по крайней мере, сейчас Рита способна услышать их, не отгораживаясь и не прячась за слезами. Робин сняла квартирку-студию и работает администратором в центре психического здоровья. Рита убеждала ее переехать поближе к ней и к Майрону, чтобы составить компанию, пока она восстанавливается после жизни с Роджером, но Робин не хочет бросать своего психотерапевта (или, как подозревает Рита, Роджера) – пока что.

Это не идеальная семья, даже пока не функциональная, но это семья. Рита упивается своим пробуждением, но все еще считается с болью, которую не может исправить.

И хотя ее дни наконец-то полны дел, она все еще находит время, чтобы добавлять новые вещи на свой сайт. Первый предмет – приветственная табличка из тех, что люди вешают на входные двери. На ней крупно написаны два слова, окруженные схематичными изображениями людей, каждый из которых выглядит весьма взбалмошно. На знаке написано «Привет, семейство!».

Второй – плакат, сделанный для дочери Майрона, учительницы, которая увидела эту фразу на стикере над столом Риты и спросила, не может ли та сделать более художественную версию для ее кабинета, чтобы научить детей жизнестойкости. На ней написано «Неудачи – часть человеческого бытия».

– Я, наверное, где-то это прочитала, – говорит она мне. – Но не смогла найти, чья цитата.

На самом деле я сказала ей это на нашей первой сессии, но ничего такого не вижу в том, что она не помнит. Ирвин Ялом, психиатр, писал, что «намного лучше [для пациента добиться прогресса, но] забыть, о чем мы говорили, чем наоборот (что является более популярным выбором) – помнить в точности, что было сказано, но не меняться».

Третье, что добавила Рита, – небольшой принт, изображающий двух абстрактных седоволосых людей, чьи тела переплетены в движении и окружены мультяшными репликами: «Ох… спина!», «Помедленнее… сердце!» Изящным каллиграфическим почерком она вывела вокруг тел: «Старики по-прежнему трахаются».

На сегодня это ее бестселлер.

55

Это мой вечер, а вы плачьте, если хотите[33]

Компьютер оповещает о новом письме во входящих, и мои пальцы застывают над клавиатурой. Тема: «Вечеринка… приходить в черном». Отправитель – Мэтт, муж Джулии, и я не решаю не открывать сообщение, пока не закончу работу с сегодняшними пациентами. Я не хочу открывать приглашение на похороны Джулии перед началом сессии.

Я снова думаю об иерархии боли. Когда я только начала видеться с Джулией, мне казалось, что будет трудно после разговоров о ее снимках и опухолях слышать что-то вроде «Думаю, няня у меня подворовывает» или «Почему я всегда должна инициировать секс?»

Меня беспокоило то, что мысленно я могла отвечать на все: «Думаешь, у тебя проблемы?»

Но вышло так, что работа с Джулией сделала меня более отзывчивой. Проблемы других пациентов тоже имели значение: предательство человека, которому они доверили присматривать за ребенком; чувство стыда и пустоты из-за того, что супруг их отверг. За этими деталями скрывались те же самые жизненно важные вопросы, с которыми Джулии пришлось столкнуться лицом к лицу. Как чувствовать себя в безопасности в таком ненадежном мире? Как сойтись с другим человеком? Работа с Джулией вызвала во мне еще большее чувство ответственности перед другими пациентами. Каждый час важен для любого из нас, и я хочу быть полностью присутствующей в каждый из часов психотерапевтической сессии, который провожу.

После ухода последнего пациента я медленно заполняю бумаги, оттягивая время, прежде чем открыть письмо. Приглашение включает в себя заметку от Джулии: она хотела бы, чтобы люди пришли на «безутешно-рыдательную прощальную вечеринку» и выразила надежду, что все ее одинокие друзья смогут воспользоваться случаем, «потому что если вы знакомитесь на похоронах, то всегда будете помнить, как важно ценить любовь и жизнь и забывать о мелочах». В нем также есть ссылка на некролог, который Джулия написала в моем кабинете.

Я передаю свои соболезнования Мэтту и минуту спустя получаю письмо, которое, пишет он, Джулия оставила для меня.

«Поскольку я мертва, сразу перейду к делу, – говорится в нем. – Вы сказали, что придете на мою прощальную вечеринку. Я узнаю, если вас там не будет. Не забывайте быть буфером между моей сестрой и тетей Айлин, которая всегда… Ну, вы знаете эту историю. Вы знаете все мои истории».

Мэтт дописал постскриптум: «Пожалуйста, приходите».

Конечно, я хочу прийти, и я обдумала все потенциальные осложнения перед тем, как дала Джулии это обещание. Не каждый психотерапевт сделал бы тот же выбор. Некоторые беспокоятся, что таким образом могут перейти черту – оказаться более вовлеченным, чем обычно. И хотя это в каком-то смысле верно, кажется странным, что в профессии, посвященной природе человека, от психотерапевта ожидают отделения его человечности в момент смерти пациента. Это не относится к другим профессионалам: к адвокату, хиропрактику, онкологу Джулии. Никто и глазом не моргнет, если они придут на похороны. Однако от психотерапевта ждут сохранения дистанции. Но что, если его присутствие утешит родственников пациента? И что, если это утешит самого психотерапевта?

Чаще всего психотерапевты переживают смерть своих пациентов в одиночестве. С кем я могу поговорить о Джулии, кроме коллег в консультационной группе и Уэнделла? И даже из них никто не знал ее так, как знала я или как знали ее родные и близкие (которым дана возможность погоревать вместе). Психотерапевта оставляют скорбеть в одиночестве.

Даже на похоронах нужно помнить о вопросах конфиденциальности. Наша обязанность защищать тайны пациентов не прекращается с их смертью. Женщина, чей муж совершил самоубийство, например, может позвонить его психотерапевту с вопросами, но врач не может нарушить этот кодекс. Все файлы, все контакты защищены. Аналогичным образом, если я присутствую на похоронах и кто-то спрашивает, кем я прихожусь покойной, я не могу сказать, что я была ее психотерапевтом. Эти проблемы чаще возникают в случае неожиданной смерти – суицид, передозировка, сердечный приступ, автомобильная авария – чем в такой ситуации, как у Джулии. В конце концов, будучи психотерапевтами мы многое обсуждаем с пациентами – как обсудили с Джулией ее желание, чтобы я присутствовала на ее похоронах.

– Вы обещали, что останетесь со мной до конца, – сказала она с кривой усмешкой примерно за месяц до смерти. – Вы не можете бросить меня на моих собственных похоронах, правда ведь?