Читать книгу "Потаенные места - Кэтрин Уэбб"

– О да! Таких платных конюшен сейчас много.

– Понятия не имею, есть ли здесь спрос на эти услуги, – продолжила Ирен. – Но повсюду так много травы. Мы можем попробовать. И знаешь, Хилариусу, пожалуй, надо будет немного помочь с его шайрами, когда наступит зима. В конце концов, он не становится моложе.

– Значит, вы хотите остаться? – с надеждой спросила Пудинг.

– Я… я еще не решила окончательно. Но я не стану ничего продавать и не брошу вас всех, обещаю, – поспешила Ирен успокоить уже было приунывшую девушку. – Ты можешь даже завести свою лошадь, Пудинг, и держать ее здесь, если захочешь.

– Серьезно? О, это было бы здорово! – воскликнула Пудинг, но затем помрачнела. – Мне этого себе никогда не позволить.

– Мы могли бы что-нибудь придумать, – улыбаясь, сказала Ирен.

Дом стал очень тихим после того, как Пудинг уехала вместе с Питом на двуколке его отца, запряженной пони. Лицо молодого человека, как и следовало предполагать, вспыхнуло, когда Пудинг появилась перед ним в своем бирюзовом платье, и он, запнувшись, пробормотал вежливое «добрый вечер», явно загодя отрепетированное. Ирен подумала, не нанять ли еще слуг, но решила, что теперь, когда она осталась одна, для Клары и Флоренс и так едва хватит работы. Она взяла книгу и вышла на террасу. В доме словно чего-то не хватало, и Ирен решила, что виной тому стал отъезд Нэнси, – никто из его обитателей пока не приспособился к ее отсутствию. Нэнси Хадли уехала из Усадебной фермы впервые с тех пор, когда она исчезла отсюда на время женитьбы своего брата. И больше она не вернется, никогда.

Ирен обдумала все по меньшей мере раз двадцать, прежде чем пришла к заключению, что ничего не достигнет, заявив о Нэнси в полицию. Кукла была достаточно слабой уликой, да и у них ее больше не было. Что бы ни видел Хилариус, с тех пор прошло пятьдесят лет, и одни его показания вряд ли могли стать достаточным доказательством, вздумай Нэнси все отрицать. И она, по мнению Ирен, и так была наказана смертью Алистера. Нэнси предстояло нести свое горе и вину за убийство племянника до конца дней. Медленный яд, как выразилась Роуз Мэтлок. На правах хозяйки Ирен велела Нэнси навсегда покинуть Усадебную ферму. Та ответила ей стальным взглядом, который едва ли мог скрыть ее страх и гнев, и Ирен отправилась вместе с ней на чиппенхемский вокзал, желая убедиться, что Нэнси села на лондонский поезд. У семьи Хадли все еще была квартира в Мейфэре, но, как узнала Ирен – благодаря письму Коры Маккинли, – Нэнси отправилась в Италию, взяв билет в один конец.

Письмо Коры, полное извинений за долгое молчание и любопытства относительно событий на Усадебной ферме, по-видимому, было попыткой протянуть оливковую ветвь мира.

Некоторое время Ирен сидела на террасе, наслаждаясь последним теплом заходящего солнца. Церковь Святого Николаса на лужайке за косогором тоже купалась в лучах заката. После отъезда Нэнси на участке, отведенном для семейства Хадли, цветов стало меньше, но Ирен по-прежнему посещала кладбище раз в неделю и скромно украшала могилы; она решила так делать, пока в саду еще будет что-то цвести. Дымила труба фабрики внизу, в долине, из пивоварни доносились запахи хмеля; Ирен заметила, что сланцевые плитки, которыми были крыты дома, поросли мхом на северных скатах. Высокие деревья на склонах долины были темно-зелеными и пыльными. Ирен не могла остаться на Усадебной ферме. Она не ощущала себя тут на своем месте, хотя понятия не имела, где смогла бы это почувствовать. И ей тут было слишком одиноко. Пудинг стала ее подругой, а больше у нее никого не было. Требовалось каким-то образом завести новых друзей. Она все еще ощущала пустоту там, где должен был находиться Алистер. Это был по-прежнему его дом, его, а не ее. И она не знала, сумеет ли здесь прижиться, станет ли это место ее домом. Она должна была признаться себе, однако, что вид на долину начал казаться ей красивым, а запахи скотного двора перестали вызывать у нее приступы отвращения. И ей пришлись по душе прогулки вниз по холму к мосту через Байбрук. Ей даже понравилось кататься верхом с Пудинг, хотя Ирен все еще боялась отпустить поводья и все время натягивала их, сдерживая лошадь. Но ее не смущало, что запах конского пота держится на ладонях в течение нескольких часов даже после того, как она вымоет руки с мылом и щеткой. Ирен медленно вздохнула и почти услышала позади себя на террасе шаги Алистера, выходящего из дома, неся в руках бокалы с джином, разбавленным тоником. Ей захотелось еще раз увидеть улыбку мужа и почувствовать себя в безопасности, очутившись в его объятиях.

Коротая дни в одиночестве, которое, как она знала, ее ожидает, ею, конечно, овладела бы скука. Разве только она соберется что-нибудь написать. Но что? Может, хронику своей новой жизни? Полную юмора историю о том, как она оказалась совершенно не на своем месте? Эта идея, однако, не вызвала у нее интереса. Или, пожалуй, заняться историей короткой жизни Клемми Мэтлок? Рассказать о том, как та умерла и как ее смерть привела к гибели Алистера Хадли? Это была бы повесть о лжи, тайном горе и тайной ревности, о разрушенных жизнях и потерянных возможностях… Внезапно к Ирен пришла уверенность в правильности принятого решения. Она напишет книгу, рассказывающую правду о смерти Алистера, которая станет лучшим выражением благодарности к нему, а в каком-то смысле и актом справедливости по отношению к Илаю Таннеру. Ведь и его жизнь тоже была разрушена много лет назад. Какое бы тяжкое преступление ни совершил этот человек сейчас, он сам был жестоко обижен. И это будет справедливым не только по отношению к Илаю, но и к Нэнси, хотя и в другом смысле. Нужно только подождать, пока закончится суд над Илаем. Правда может вызвать большой ажиотаж; и не исключено, что полиция захочет допросить Нэнси – если ее удастся найти. Деньги, вырученные за книгу, она передаст Таннерам и Мэтлокам; кому-то это не понравится, но все, что она напишет, будет чистой правдой. Вот так. Еще недавно она бы поостереглась причинять людям неприятности и привлекать к себе излишнее внимание, но теперь подобная перспектива не пугала ее, как когда-то. Некоторые вещи стали важнее.

Ей также нужно было разобраться с делами на ферме, фабрике и в деревне, и теперь это было не очень простой задачей, – вне всякого сомнения, ее станут винить во внезапном отъезде Нэнси. Об истинной причине этого отъезда она не может сейчас рассказать. Приходилось лишь надеяться, что Клара или Флоренс, как обычно, подслушивали у дверей и по округе пойдут нужные слухи. Рут, приходящая служанка Картрайтов, также могла быть весьма полезной в этом отношении. Церковные праздники и званые обеды, охотничьи собрания и пикники воскресной школы. Ей, пожалуй, не потянуть всего этого. Мысль о том, чтобы стучаться в двери и представляться, рассылать приглашения и устраивать вечеринки для людей, которых она едва знала, – все это еще наполняло Ирен страхом. Но ей придется этим заняться, если она останется. Пожалуй, можно начать с малого – например, заключить мир с Корой Маккинли. И почему бы не пригласить сюда несколько школьных подруг из Лондона? Некоторым из них, вероятно, наскучили лондонские скандалы, и ради разнообразия они готовы будут проявить любопытство к скандалу в Слотерфорде. Ирен сходила в кладовку за стаканом лимонада, заодно взяла бумагу и карандаш, а затем вернулась на террасу и продолжила строить планы на будущее. Потому что, как ей казалось, она занималась именно этим, в то время как солнце опускалась все ниже и ниже к западным холмам.