Читать книгу "Млава Красная - Ник Перумов"

О Брюсселе канцлер даже не упомянул, словно не услышав.

Опять тупик, опять стена. Граф Александер стиснул зубы – до хруста и боли. Надутый болван, зло подумал он о Натшкопфе. Ты отлично видишь, что я дошёл уже до предела пределов. Я не кайзер и не могу капитулировать, ты знаешь это.

– Господин посол, – канцлер глядел на Шуленберга бесцветными глазами умудрённой жизнью форели, – в беседах наших я не раз упоминал действия… ливонских войск, руководимых генералом фон Пламметом. Сей генерал…

– Уволен с прусской службы без пенсиона, – перебил граф Александер. – И, ваше высокопревосходительство! Вновь обращаю внимание ваше, что, благодаря миролюбию его величества Иоганна, войска прусские, согласно Брюссельским трактатам расквартированные в Ливонии, не покинули своих казарм. Хотя имели на это полное право.

– Поступающие из действующей армии донесения утверждают иное. – Сухие губы канцлера стянулись в бледную линию. – Что так называемые войска ливонские на деле состоят из солдат прусских, переодетых в ливонскую форму!

– Возможно, речь идёт о дивизии генерала фон Пламмета, в составе каковой действительно имеются уроженцы Пруссии, как и иных немецких земель. Однако сия дивизия…

– Да, граф, да. Я знаю. Является добровольческой и наёмной.

– И совершенно официально и законно нанятой ливонской короной, чью суверенность не оспаривает ни одна европейская держава, и в таковом качестве вполне может быть обмундирована в ливонскую форму…

Стоп, сказал себе посол. Он опять втягивает меня в спор. Он не хочет мира? Или мира не хочет василевс? Или… тут какая-то более хитрая игра?

Канцлер благожелательно улыбался.

– Разумеется, господин посол. Вы говорили о мире? Я повторяю, что в этом заключается и самое горячее желание его василеосского величества. Для этого достаточно лишь принять…

Тогда фон Шуленберг сдержался и вернулся к остывающему кофе. Теперь он хватил кулаком о свой рабочий стол так, что подскочил тяжеленный письменный прибор. Да, так они и разговаривают с русским немцем фон Натшкопфом. День за днём, не сдвигаясь с мёртвой точки. А Кайзерштрассе на все его отчаянные письма и призывы пойти хоть на какой-то, но компромисс отвечает поощрительной пустотой: всё хорошо, лучше и быть не может, вами довольны, продолжайте в том же духе.

Кто-то из нас явно сошёл с ума, угрюмо думал посол, собственноручно подбирая рассыпавшиеся перья. Чего они хотят там, в Берлине? Русские остановились у Анксальта, верно; но чего добилась этим Пруссия? Василевс отправит ещё один корпус или даже два, и что тогда? Спешно гнать в Млавенбург бурной предзимней Балтикой всю прусскую армию? Объявлять войну?!

Тупик, горько сказал он себе. Все твои усилия, граф Александер, оборачиваются против тебя же. Все влиятельные знакомцы держатся с тобой более чем осторожно, один лишь великий князь Георгий Кронидович на балу у князя Аргамакова подошёл, многозначительно покивал и произнёс прочувствованную речь о необходимости скорейшего мира.

Зато остальные, от кого в самом деле тянутся ниточки к управлению колоссальной Державой, раскинувшейся на три континента, если не отворачиваются, как Янгалычев, то разводят руками да качают головой. Мол, всей душой бы рады, герр Шуленберг, но никак. Вот ну ни в какую. Его величество очень, очень гневается. Конечно, если бы его величество Иоганн обратился к государю лично…

Герр Шуленберг глубоко вздохнул и поправил стопку чистой бумаги, украшенной водяными знаками родного министерства. Вполне возможно, подумал посол, мои бесконечные послания вконец вывели Кайзерштрассе из себя. Но в отставку меня не отправляют, что уже хорошо и к тому же даёт повод задуматься.

И выводы из этих раздумий графу Александеру очень, очень не нравились.

Все прекраснодушные рассуждения о «равновесиях» и прочем, похоже, в Берлине просто отбросили. Но, поелику нельзя считать, что и его величество кайзера, и главу его же кабинета разом поразило помутнение рассудка, то дело тут, видать, ещё хитрее.

Существует что-то, чего не положено знать даже ему, графу Александеру фон Шуленбергу, право же, занимающему не самое последнее место в прусских коридорах власти.

Кайзер спокоен, сдержан и не отступает от заранее избранной линии. А судя по инструкциям с Кайзерштрассе, избрана сия линия именно заранее. Он уверен… что война с Россией не разразится? Но сколько же можно испытывать долготерпение императора Арсения? Чего бояться хозяину Анассеополя, совсем недавно доказавшего всем, раздавив Унгарскую смуту, что его армия отнюдь не обленилась и не утратила сноровки? Да что там Унгария, млавское дело говорит о том же, даже не говорит, кричит!

Его величество Иоганн тем не менее уверен, что при любом исходе Пруссия не останется внакладе и не попадёт в совсем уж большую беду.

И вот от этой августейшей уверенности Шуленбергу становилось совсем плохо.

2. Ливония. Окрестности Анксальта

Руке, хвала Господу, стало получше. Не жгло, не дёргало, только ныло – пусть неотвязно, но жить можно.

Никита Богунов поморщился от боли, останавливая Гранда. После обеда гусар вновь учился управляться сразу и с конём, и с саблей. Получалось плохо. Совсем недавно он был среди софьедарцев мало что не первым в искусстве рубки лозы, мог по-казачьи ссечь воткнутый в землю шест так, что надетый на верхушку кивер упал бы на оставшийся торчать конец палки, а теперь…

– Доброго вам вечера, граф.

Ульссон протянул руку, взял Гранда под уздцы, помогая Богунову сойти с седла.

– Спасибо, – от души поблагодарил гусар. – Руку натрудил, – пожаловался он.

– Вам, Никита Степанович, руку надо беречь да покоить, – с неприятной назидательностью заметил свей. – Идёмте, его высокопревосходительство ждёт. Справлялся, где, мол, новый мой адъютант? Сказал, что уехали вы, что без сабли не можете. Этот резон Александру Афанасьевичу понятен.

– Гусар без сабли не гусар, – отшутился Богунов. – Иван Максимилианович, мы хоть на брудершафт и не пили, но, может, на «ты» перейдём, как меж боевых соратников принято? Лет мы одних, чина одного…

– Вы, Никита Степанович, граф, – бледно улыбнулся Ульссон. – Фамилия Богуновых всем известна, кто «Историю Русской Смуты» читывал, а мой родитель, в службу военную вступая, даже личного дворянства не имел. И, хотя льстит мне предложение ваше, но давайте всё оставим как есть, коль и вправду хотите мне приятное сделать.

– Доблесть предков – она по наследству не передаётся! – смутился Никита. – Да и когда то было! Почитай, два века с половиной минуло!

– Что значит «когда было»? – оспорил Ульссон. – Вы, ваше сиятельство, граф и по мужеской линии прямой потомок думского боярина Дениса Феодоровича Богунова, ближайшего сподвижника князя Степана Никитича Алдасьева-Серебряного, первого василевса доныне правящей династии, да хранит Бог государя и всех его домочадцев!