Читать книгу "По большому льду. Северный полюс - Роберт Эдвин Пири"

Таким образом, партии должны были курсировать от станции к станции, при этом сохранялся бы санный след, а по пути можно было бы охотиться. Тягловой силой, конечно же, служили эскимосские собаки, а транспортным средством – нарты были двух типов: нарты Пири, которые до этой экспедиции еще не использовались; и обычные эскимосские нарты, разве только немного удлиненные с учетом их специального назначения. Нарты Пири имеют 12–13 футов в длину, 2 фута в ширину и 7 дюймов в высоту, эскимосские нарты имеют 9 футов в длину при той же ширине и высоте.

В отличие от эскимосских нарт, простые дубовые полозья которых (толщиной в дюйм или дюйм с четвертью и шириной в 7 дюймов) имеют изгиб только в передней части (и только она подбита сталью), у нарт Пири дубовые боковины имеют скругления и спереди и сзади, а полозья по всей длине подбиты сталью двухдюймовой ширины. Боковые стороны обоих саней сплошные и скреплены ремнями из моржовой кожи.

Нарты Пири в течение 23 лет работы в полярных условиях все время совершенствовались, и сейчас они считаются самыми прочными и легкоуправляемыми из всех, какие использовались в северных экспедициях. Им под силу перевезти до 10–12 сотен фунтов за раз.

Нынешний вариант конструкции эскимосских нарт используется ими с незапамятных времен. Когда у них не было древесины, то есть еще до того, как к ним пришел белый человек, они делали нарты из лопаточных костей моржа и реберных костей кита, а в качестве вертикальных опор использовали оленьи рога.

Что касается конструктивных особенностей собачьей упряжки, то я пользовался эскимосской, только брал для нее другие материалы. Эскимосская упряжка делается из тюленьих шкур: две петли соединяются крест-накрест на шее собаки сзади и под горлом. На передние лапы собаки надеваются петли, а их концы соединяются на спине, там, где прикреплен поводок. Такая упряжь весьма проста и эластична, она устроена таким образом, что позволяет максимально использовать силу собаки. Есть, правда, одна помеха для использования тюленьей шкуры в качестве материала для упряжки – ее гастрономические качества. Когда собак держат на голодном пайке, они во время ночных стоянок вполне могут съесть упряжь. Чтобы избежать такого исхода, я использовал для упряжки специальную плетеную тесьму или белтинг, шириной в 2–2,5 дюйма и заменил традиционные эскимосские поводки из сыромятной кожи ремнями, сплетенными из льняного корда.

Собак впрягают в нарты веерообразно. Традиционно упряжка состоит из восьми собак, но если нужно быстро доставить на место тяжелый груз, число собак увеличивают до 10–12 собак. Управляют ими с помощью кнута и голоса. Длина кнута иногда 12, иногда 18 футов, но эскимосы настолько искусно управляются с этим изобретением, что могут с большой точностью попадать по определенной части тела любой конкретной собаки. Белый человек тоже может научиться пользоваться эскимосским кнутом, но на это требуется время. Время уходит хотя бы на то, чтобы точно воспроизвести манеру эскимоса выкрикивать слова «Хау-ей, хау-ей, хау-ей», означающие «направо»; или «Аш-уу, аш-уу, аш-уу» – «налево»; точно так же как обычное «хук, хук, хук», означающее «вперед».

Иногда, когда собаки не слушаются, обычный окрик «Хау-ей, хау-ей, хау-ей» приобретает противоположное значение и погонщик кричит «Хау-уууу», сопровождая его всякими словами на эскимосском и на английском – какими именно, я предоставляю читателю домыслить самому. У новичка, впервые пытающегося управлять упряжкой эскимосских собак, должно быть, сильно повышается температура. Некоторые даже начинают, подобно эскимосам, верить, что этими животными овладевают демоны. Временами кажется, что они взбесились. Любимое их развлечение – прыгать, перескакивая друг через друга, при этом они запутывают упряжь в такой клубок, что гордиев узел просто ничто по сравнению с ним.

И тогда, при температуре где-нибудь в интервале от нуля до –60°, погонщику приходится снимать свои тяжелые рукавицы и распутывать эти узлы голыми руками, а собаки в это время прыгают, лают и кусают одна другую, как будто издеваясь над ним. Я сейчас вспомнил один случай, какие почти всегда случаются, когда новичок начинает управлять эскимосскими собаками.

На нартах везли стандартный набор провизии для погонщика и группы: пеммикан, галеты, сгущенное молоко, чай, керосин, спирт.

Один из членов экспедиции (не буду называть его, так как я тоже порой оказывался в подобном положении) отправился в поход со своей упряжкой собак. Несколько часов спустя среди эскимосов послышались выкрики и безудержный смех. Я пошел узнать, что случилось и тут выяснилось, что собаки вернулась на корабль, но без нарт. Оказывается, пока погонщик-новичок пытался распутать упряжь, собаки удрали. Час или два спустя вернулся и он сам, хмурый и злой, как черт. Эскимосы встретили его насмешками и издевками. Дело в том, с точки зрения эскимосов белый человек заслуживает уважения только в том случае, если он мастерски, или, по крайней мере, не хуже их самих, может справиться с делом, за которое взялся. Бедняга снова собрал своих собак и отправился искать нарты.

Одна из важных задач таких коротких осенних переходов – постепенно закалять новых участников экспедиции. Они должны привыкнуть к таким мелким неприятностям, как отмороженные пальцы ног, уши и носы, не говоря уже о потере собачьей упряжки. Они должны научиться при плохом скольжении по неровному льду выравнивать тяжелогруженые нарты, поднимая вверх одну из сторон, хотя поначалу, пока мускулы еще не затвердели, как железо, кажется, что от усилий они просто сейчас разорвутся. Более того, надо еще научиться носить меховую одежду.

16 сентября к мысу Белкнап был отправлен первый санный поезд: Марвин, д-р Гудселл и Боруп с тринадцатью эскимосами, шестнадцатью нартами и двумя сотнями собак. Эта процессия представляла весьма впечатляющее зрелище, когда, вытянувшись вдоль ледяного припая длинной узкой змеей, в которой нарты шли точно друг за другом, она направилась точно на северо-запад. Был великолепный день – ясный, тихий, солнечный. Поезд уже отъехал довольно далеко, но еще долго слышались выкрики погонщиков-эскимосов – хук-хук-хук, аш-уу, хау-эй, – щелчки кнутов, шуршание и хруст раздавленного полозьями нарт снега.

Меня часто спрашивают: как нам удается не замерзнуть во время санных переездов. Да мы и не ездим в санях, за исключением, может быть, редких случаев. Мы идем рядом с нартами, а когда собакам становится особенно тяжело, на неровных, шероховатых участках нам приходится помогать им и приподнимать нарты.

Первая партия возвратилась с пустыми нартами в тот же день, а на следующий день две группы эскимосов, вернувшись с охоты, принесли трех оленей, шесть зайцев и две гаги. К сожалению, следов мускусных быков ни одна из групп не обнаружила. Второй санный отряд был отправлен 18-го числа; ему предстояло доставить 56 ящиков пеммикана к мысу Ричардсон, разбить там лагерь, затем съездить на мыс Белкнап за галетами, доставить их на мыс Ричардсон и на следующий день вернуться на корабль. При этом их ожидала ночь в полевых условиях.

Вряд ли хоть кому-то в Арктике удалось уснуть, впервые расположившись на ночлег в брезентовой палатке. Непривычные для уха звуки издает лед; на привязи дерутся и лают собаки; воздух в небольшой палатке, несмотря на холод, не так уж свеж, так как ночуют в ней, как правило, четверо: три эскимоса и белый, к тому же в ней всю ночь горит керосиновая горелка. Порой среди ночи эскимосы заводят свои заунывные песни, призывая на помощь духов предков, а это, скажу я вам, испытание не из легких, а иногда нервы новичка щекочет волчий вой.