Читать книгу "Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо - Сергей Цветков"

Малолетний Даниил был посажен в Галиче только для вида. Чтобы беспрепятственно управлять от его имени, бояре даже выгнали из города его мать и забрали всю власть в свои руки. Впоследствии они отправили в изгнание и самого Даниила. Боярское самоуправство дошло до того, что в 1213 г. упомянутый боярин Владислав объявил себя галицким князем – дело доселе небывалое на Руси. Его правление обернулось для Галицко-Волынской земли фактической утратой независимости (Владислав признал верховенство венгерского короля) и территориальными потерями, так как от поляков пришлось откупиться двумя пограничными городами – Тихомлем и Перемышлем. Княжеские усобицы и боярские «крамолы» терзали Юго-Западную Русь до самого нашествия монголов.

Остальные князья ничем не могли помочь Галицко-Волынской земле, потому что были втянуты в продолжавшуюся борьбу за киевский стол. Рюрик не ужился с черниговскими князьями. В 1206 г., по возвращении из удачного похода на Галич, Ольговичи, возгордись от достигнутой победы, отобрали у него Киев и посадили там Всеволода Святославича Чермного, сына покойного великого князя Святослава Всеволодовича. Новый киевский князь повел себя чрезвычайно самонадеянно: он не побоялся бросить вызов самому Всеволоду Юрьевичу, изгнав из Переяславля его сына Ярослава. В 1207 г. владимирский князь поднялся было против Чермного, но вместо похода на Киев вынужден был жечь и пустошить Рязанскую волость, так как ему донесли, что старшие Глебовичи намереваются примкнуть к Ольговичам. Несколько позже Рюрик Ростиславич при помощи своих сыновей и племянников вновь овладел Киевом и оставался в нем до 1210 г., несмотря на все усилия Всеволода Святославича вернуть себе великое княжение. Наконец, Ольговичи поняли, что без «Великого Всеволода» им не видать киевского стола. В 1210 г. они, как сообщает Лаврентьевская летопись, «прислаше с мольбою к великому князю Всеволоду митрополита Матфея… прося мира и во всем покаряющеся. Великий же князь, видев покоренье их к собе, не помяна злобы их целова к ним крест, а митрополита учредив, отпусти и с честью». Договор Ольговичей с владимирским князем был скреплен браком Всеволодова сына Юрия с дочерью Всеволода Чермного. По условиям ряда, Чермный сел в Киеве, а Рюрик в Чернигове, где вскоре и умер.

Великий князь Владимирский Всеволод Большое Гнездо.

Из Титулярника

В 1198 г. Всеволод Юрьевич прибрал под свою руку и Новгород, послав туда одного за другим нескольких князей «на всей воле своей»: безземельного изгоя Ярослава Владимировича, сына «мачешича» Владимира Мстиславича, и двух собственных сыновей – Святослава и Константина. Сила его власти была такова, что он даже казнил новгородских «мужей» без объявления их вины, как того требовали обычаи Новгорода. Но молодые Всеволодовичи провалили дело их отца. Они слишком увлеклись «сребром многим», то есть поборами с новгородского населения. Возмущенные новгородцы добились у Всеволода отстранения Константина, а Святослава сами взяли под стражу и позвали княжить торопецкого князя Мстислава Удалого, сына Мстислава Храброго и внука великого князя Ростислава Мстиславича (1209). Всеволод попытался надавить на Новгород, но большой войны затевать не стал и удовольствовался тем, что Мстислав по старинке признал его своим «отцом», хотя эта этикетная формула уже давно утратила конкретный смысл. Таким образом, к концу жизни Всеволода из-под его прямого влияния вышли две русские волости – Новгородская и Галицко-Волынская.

V

История закрепила за Всеволодом Юрьевичем репутацию продолжателя Андрея Боголюбского, только без его темперамента и новаторских идей. Действительно, во всех своих начинаниях он буквально шел по стопам своего предшественника, проводил ту же политику, зачастую теми же средствами и даже терпел схожие неудачи (в Новгороде). Яркая личность Андрея почти полностью заслонила собою Всеволода в глазах потомков, но возможно, что первый владимирский «самовластец» выглядел бы сегодня на голову ниже, если бы Всеволод в течение своего долгого 37-летнего княжения не углубил и не закрепил начатого им дела.

Будучи по натуре рассудительным, осторожным практиком, Всеволод тем не менее отлично понимал значение идейно-культурного фактора в политике – тоже не им придуманного, но творчески им воспринятого. Подражая Андрею, он не жалел средств на то, чтобы придать Владимиру столичный блеск.

После пожара 1183 г., сильно повредившего Успенский собор, Всеволод полностью перестроил главный городской храм, почти вдвое увеличив его площадь. Из Андреевой церкви с тремя нефами и одним куполом он соорудил здание с пятью нефами и пятью куполами, рядом с которым возвел не менее великолепный Дмитриевский собор, украшенный причудливой резьбой. Рачительный хозяин, он возвеличивал свою Владимирскую волость не только делом, но и словом. Сознавая, чем он обязан старшему брату, Всеволод много способствовал распространению посмертной славы Андрея – как страстотерпца и мученика, подобного святым Борису и Глебу, и как государя, равного царю Соломону своей мудростью, благочестием, строительной и военной деятельностью; он также активно внедрял местный и общерусский культ святого Леонтия Ростовского. При Всеволоде во Владимире велось летописание, которое с исторических и богословско-нравственных позиций обосновало закономерность победы «мизинного» владимирского люда над старшими городами – Ростовом и Суздалем, были отредактированы литературные памятники Андреевой поры. Так, например, чудо в битве с болгарами 1 августа 1164 г. стало приписываться одной только иконе Владимирской Богоматери.

В церковной политике Всеволод продвинулся гораздо дальше своего старшего брата. В 1183 г. (видимо, после смерти епископа Леона) он решительно пресек вмешательство киевского митрополита Никифора в дела Владимирской епархии, отказавшись принять поставленного «по мзде» епископа Николу Гречина, вместо которого был рукоположен угодный князю кандидат – «смиренный духом» Лука, игумен Спасского монастыря на Берестовом (под Киевом). Свою полную независимость от Киевской митрополии (и даже фактическое верховенство над ней) Всеволод доказывал и позднее, когда по своему желанию назначал епископов на другие кафедры – в Переяславль (1197) и Новгород (1201).

Единственная по-настоящему оригинальная черта правления Всеволода проявлялась в его отношениях с подданными. Некоторые летописи подметили ее, присвоив Всеволоду титул «миродержца», то есть сберегателя и охранителя земской тишины и мира. И в самом деле, в отличие от Андрея, под конец запершегося ото всех в Боголюбове со своими политико-религиозными замыслами, Всеволод стремился опереться на самые широкие слои населения Владимирской земли, в каком-то смысле быть им угодным639. Не случайно в период его княжения владимирское «людье» так часто фигурирует на страницах летописей в качестве активной действующей силы. По совету с «землей» князь принимал свои решения, как политические, так и церковные. Например, комментируя избрание епископа Луки, летописец роняет знаменательную фразу, что епископская кафедра должна принадлежать тому, кого «Бог позовет и святая Богородица, князь восхочет и людье». А в 1211 г., решая вопрос престолонаследия, Всеволод «созва всех бояр своих с городов и с волостей, епископа Иоанна [сменившего Луку в 1189 г.], и игумены, и попы, и купце, и дворяны, и вси люди».