Читать книгу "Красный тайфун - Влад Савин"

Вечером спрошу, чем завершилось? Вот будет сейчас у товарища Смоленцева «семейный фронт», в самом буквальном смысле! При мощной поддержке моей Анюты. Да и итальянка, как мне показалось, не глупа, и психику имеет устойчивую, так что, надеюсь, все будет хорошо.

Лючия Смоленцева (Винченцо)

Мадонна, неужели все это правда? Но как я могу не верить словам моего мужа и Анны — самых близких мне людей в этом подлунном мире?

И если это действительно случилось, то не иначе, как по воле Его и предназначению. Для того чтобы, как сказал мой рыцарь, «у Страны мечты был второй шанс».

— Ты понимаешь, мой Галчонок, теперь я уверен, несмотря на все произошедшее. Что план был неплохой — немного подкачало исполнение. А дело было вовсе не безнадежно — вот теперь мы и постараемся, без ошибок!

Я уже слышала эту песню, которую пел под гитару друг моего мужа, со смешным прозвищем «Скунс» — мой рыцарь тоже умел музицировать, и я никогда не забуду, как именно он спел мне «Лючию» в альпийском лесу, в лагере Третьей Гарибальдийской бригады, почти два года назад, но у Валентина голос был лучше (не в обиду моему кабальеро!). Песня про безнадежный бой — и «там выход был, вы просто не заметили». И если у моего мужа и его друзей получилось изменить войну, сократив ее на целый год, если сейчас сам Вождь Сталин в их «ордене», а также и другие большие люди из власти СССР — о, мадонна, а выходит, я с ними наравне, попала в этот круг избранных! — то у нас должно все получиться!

И я теперь отлично понимаю Анну, — сказавшую мне:

— Это ведь мир, где жить моим детям. И твоим, Люся, тоже. И детям их, и детям их детей. И я все сделаю, чтобы никакая мразь, вроде Горбачева или Ельцина, их счастье не украла!

Это те, которые свою Страну мечты — отродьям дьявола продали? Видела я на приборе, и слышала, что мой муж мне рассказал, что в том мире дозволено верить в дьявола, предаваться самым гнусным извращениям, причем даже Церковь там считает это допустимым, сама погрязшая в грехе! Там поклоняются не богу, а деньгам, «конкурентоспособности». А европейские города заполнили какие-то банды из дикарских стран. Хотя похожее было в истории — в последние годы перед падением Великого Рима. И чем это кончилось — нашествием варваров, гибелью цивилизации и культуры, несколькими столетиями Темных веков? Сейчас на весь мир тоже надвигалось что-то страшное, пусть через сорок-пятьдесят лет, но все равно, разве могу я жить, как некий король, сказавший «после нас хоть потоп», ведь тогда, если этот мир погибнет, то дозволено все, любой грех, извращение, скотство! А куда после попадут души тех, кто отринул даже не бога, коль уж не верили в него, но и свое право быть человеком, а не животным?

Но Анна сказала: мы должны победить! Я вспоминаю, как прошлым летом мы ездили к писателям, и после попали в грозу — тучи закрывали солнце, ветер рвал наши платья и волосы, а моя подруга и старшая сестра (да, я теперь считаю ее родней) смотрела на разгул стихии с радостью и восторгом, пусть сильнее грянет буря, — я тогда не понимала ее чувств, но стояла рядом, не уходя. Прости, мадонна, что я забыла о том, что любые испытания посылаются нам затем, чтобы мы их преодолевали и становились сильнее! Если это и есть Армагеддон, обещанная битва света и тьмы — надо ли спрашивать, на чьей стороне должна быть я, истинная католичка? Впрочем, по моему рассуждению (и объяснениям Анны), — мы, православные, и даже коммунисты, имеем то общее, что считаем: надо поступать как должно, ну а после Бог или история оценят! В отличие от протестантов, Римская Церковь не считает, что Господь ведет нас по жизни за руку, как слепых, — он лишь открывает перед нами двери, и мы сами вольны сделать выбор, в какую войти, и ответить в полной мере за это, когда придет час. Ну а думающих иначе — судит не Бог, а трибунал. Когда папа предал анафеме Гитлера, приказавшего своему темному воинству напасть на Святой Престол, то германские протестанты отказались это признать, заявив, что все случившееся это обычные бедствия войны. И после, когда католики Германии были обязаны приносить Гитлеру особую присягу в знак лояльности — от протестантов этого не требовали! Что же — после падения богопротивной нацистской власти вдруг оказалось, что очень многие представители протестантских церквей оказались преступниками — Святой Престол ничего не забыл и не простил! Однако именно протестанты задают тон в Англии и Америке — и именно эти страны в будущем потащат весь мир в пропасть, ради своей выгоды!

Я вижу так. И пусть мой кабальеро меня простит — ведь я родилась и выросла католичкой, а не комсомолкой, как Анна. Я не умею выразить то, что думаю — другими словами.

Мой муж, мой рыцарь, выслушав меня, лишь улыбнулся. И крепко прижал меня к себе. А затем что-то перевел на своем волшебном приборе (обязательно разберусь сама, как с ним обращаться, если мне дозволят!), и я услышала песню:

На ступеньках старинного храма, В лабиринте прошедших эпох Мы стояли, нас было так мало, Мы стояли и ждали врагов. Нам бежать бы, забывши о чести, Вроде же нечего больше терять. Но сказал кто-то: «Мы ещё вместе, Им нас не взять!»[55]

Эта же прямо про нас! Если жизнь это борьба добра и зла, света и тьмы, в том числе и внутри нас самих? Она может выражаться и во вторжении вражеских полчищ, но там, в будущем, гораздо опаснее оказалось подтачивание веры, идеи изнутри. Потому что именно вера во что-то более высшее, чем насыщение и размножение, делает человека — человеком, а не животным. А я вспомнила слова, которые давно слышала от одного святого человека — «дьявол опасен как раз тем, что убедил всех, что его нет». И если я удостоилась чести быть принятой в орден избранных, то, что я должна сделать, чтобы оправдать доверие?

Мой кабальеро, мой рыцарь, мой любимый муж — отпусти меня! Ты знаешь, что в твоих объятиях я могу думать лишь об одном — и мы займемся этим после, но сейчас я хочу, для своего душевного спокойствия, понять, чем я могу быть полезна для нашего святого дела! Клянусь, что я жизни не пожалею, лишь бы тьма не победила и здесь!

Ой, а как быть с моим обетом? Что выше — он или клятва о соблюдении тайны, данная моим друзьям? Когда я увижу отца Серджио, с которым я познакомилась в тот самый день, что и с моим мужем, он был легатом Святого Престола в Красных Бригадах, ну а теперь полноправный посол Ватикана в Москве, и в то же время мой духовник? Но ведь в обете ничего не было сказано про исповедь, а лишь «когда почувствуешь приближение смертного часа», а это случится, я надеюсь, очень нескоро! И если до того мне было разрешено Церковью даже сменить веру, если я захочу, — то мадонна, разве это грех, на исповеди промолчать о том, что не является грехом?

Так что я должна делать для победы Страны мечты? И для гибели и разорения ее врагов?

США, Новый Орлеан, спортивный клуб

Соединенные Штаты — это демократия? Скорее, республика! Подобная средневековой Венеции или Генуе, или русскому Новгороду, или Древней Греции, или доимперскому Риму. Когда власть принадлежит не единоличному правителю, а нескольким Домам, Семьям, корпорациям, гильдиям… что там еще было в истории? Что требует довольно сложного механизма взаимного равновесия и сдерживания — частью этого механизма могут являться и псевдодемократические процедуры с «волеизлиянием народа», и призывы к «закону, а не тирании», и развитая бюрократия с разделением прав, ну это когда «надо собраться впятером с пятью ключами». В иной истории президент США Гарри Трумэн (в этой исторической реальности прекративший свой земной путь в 1942 году, стараниями товарища Судоплатова) скажет, сдавая свой пост Эйзенхауэру: «Бедный Айк. Он будет искренне думать, что тут как в армии — отдал приказ, его исполнили. Как же он разочаруется!» Впрочем, раз «эластичность истории» существует, то очень может быть, эти самые слова и здесь скажет кто-то кому-то когда-то?