Читать книгу "Гений - Алексей Слаповский"

Так совпало, что именно в этот момент Юрику позвонил дядя, брат его матери, Митя Чалый, и спросил, что там у них происходит.

– Звоню мамке твоей, она трубку не берет, а я волнуюсь или нет?

– В огороде, наверно, а телефон дома.

– Хоть ты скажи, что у вас там творится?

– Плохо, дядь Мить. Войска на нас украинские наступают, – сказал Юрик, посмотрев при этом на Рому.

– А вы чего?

– Чего?

– Сидите и сопли жуете? Не будет вам никогда хорошей жизни! – пригрозил Чалый. При этом как бы подразумевалось, что у него жизнь хорошая, хотя было наоборот: мать и отец Юрика жили крепко, работяще, в достатке, а Чалый и сам бездельник, и жену нашел пустоголовую и настолько ленивую, что она даже детей ему не родила, не имея охоты с ними возиться, она и к себе-то, насколько понимал Юрик, а он понимает, не маленький, не имела особенного интереса, носила неделями одну и ту же футболку и одни и те же джинсы, настолько мятые, будто в них и спала, – кстати, очень возможно.

– Ничего мы не жуем, – сказал Юрик, оглядев товарищей. – Мы как раз тут думаем насчет дубины партизанской войны, как Лев Толстой сказал.

Да, Юрик знал, что сказал Толстой, и даже помнил, где это было написано – в книге «Война и мир». Он знал и многое другое, благодаря своей уникальной особенности, которая проявилась еще в школе: то, что учил специально, не лезло в голову, не запоминалось, а то, что он даже не слушал, играя на телефоне или рассматривая под партой журналы с голыми девушками, каким-то образом само собой откладывалось в памяти, и он потом мог воспроизвести дословно целыми кусками, даже если не совсем понимал, о чем идет речь.

Юрик заметил, что при упоминании Льва Толстого Ульяна глянула на него одобрительно – все женщины уважают образованных мужчин. И Рома тоже это заметил. И хотел возразить, что никакую дубину они тут не обсуждают, но неожиданно младший Поперечко оживился, засмеялся и одобрительно крикнул:

– Дубина!

Очень уж понравилось ему это слово.

Старший Поперечко рад был, что его младший брат хоть в кои-то веки слово вымолвил, ему ведь иногда надоедало быть умнее, он стеснялся этого перед братом, которого очень любил. Поэтому старший Поперечко одобрительно хлопнул младшего по плечу:

– Соображаешь!

– Чего вы там соображаете? – услышал в своей трубке Чалый. – Какая еще дубина? Вас там много? Помощь нужна?

– Вообще-то подкрепление требуется, – очень серьезно сказал Юрик и оглядел всех значительным взглядом. – Оружия только нет.

– У кого нет, а у кого есть! – сказал старший Поперечко. – Но не помешает, конечно.

– Ладно, держитесь там, ждите нас! – взволнованно пообещал Чалый, вспомнивший, что в российском Грежине создана народная дружина и он ее член, как и Петр Опцев, и работник сыроварни Ион Думитреску, которого они с Петром сегодня, после разговора с Евгением, встретили и приняли в свою дружину, объяснив цели и задачи. Теперь у Чалого есть повод наведаться в украинский Грежин и там, улучив момент, навестить сестру и попросить у нее взаймы. Для этого он, собственно, ей и звонил, а потом искал ее через Юрика.

Он позвонил Петру, объяснил, что пора действовать. Петр как раз разжился десятилитровой канистрой молодого вина и действовать был готов. В свою очередь он позвонил Думитреску. Ион, узнав об опасности, грозящей русским грежинцам в украинском Грежине, и о молодом вине, тут же согласился присоединиться. Уже через четверть часа они встретились в зарослях возле молокозавода и направились к его полуразрушенному и никем не охраняемому корпусу. Оказавшись в бывшем цеху, где под разбитым стеклянным потолком росла густая трава, что странно выглядело в окружении стен, Ион грустно огляделся и сказал близкое его душе:

– А ведь тут тоже сыр делали!

Друзья разделили его печаль, момент требовал, чтобы это как-то отметить, поэтому сели на траву, выпили и поговорили, но недолго, помнили, что их ждут. Оружия у них не было, о чем Ион напомнил, когда вышли из завода на украинской стороне.

– В бою добудем! – не сомневался Опцев.

А у старшего Поперечко оружие было, все знали, что он сказал о нем не просто так. Прошлым летом родители заставили братьев копать в огороде новую яму для нужника, и они нашли в земле обрез винтовки, спрятанный бог знает когда и бог знает кем. Обрез был завернут в промасленную плотную дерюгу, но все равно во многих местах проржавел, приклад стал трухлявым и отвалился от одного прикосновения. И все-таки – оружие, боевое оружие! Старший Поперечко решил привести его в порядок, а уж потом похвастаться перед друзьями. Неделю оттирал, чистил, еще неделю мастерил новый приклад – строгал, тер наждачной шкуркой, красил и полировал, приклад получился как настоящий, что удивило отца:

– Ножку к табуретке приладить не умеешь, а тут надо же, какой мастер оказался!

Младший Поперечко помогал советами и заинтересованностью.

И вот обрез был торжественно продемонстрирован друзьям. Все восхищались, оружие для Грежина, несмотря на громыхавшую рядом войну, не считалось обыденной вещью, оба правоохранительных начальника, Вяхирев и Мовчан, не допускали появления самовольных стволов, справедливо полагая, что любой ствол в любой момент может выстрелить, а им от этого лишняя работа. Охотников и охоты в этих местах не было, кроме забавы на сусликов, о которой уже упоминалось и к которой допускались только свои.

Но обрез был бесполезен без патронов. Он лежал в укромном месте, регулярно доставался и осматривался, дразня своей неиспользованной боевой красотой. Тогда старший Поперечко пробрался в Луганскую область и привез оттуда три десятка патронов. Всем, конечно, хотелось опробовать обрез. Но старший Поперечко и сам терпел, и томил других, придавая больший вес предстоящему событию. И вот в воскресный день собрались и пошли в лес за несколько километров от Грежина, с собой взяли пустые стеклянные бутылки. Конечно, у старшего Поперечко было право первых выстрелов. Он произвел их пять и разбил две бутылки. Поставил бутылки ближе и разбил из пяти четыре. Ему хотелось еще, но он знал, что ему не простят, если не даст другим. И каждому досталось по два выстрела, а младшему Поперечко, как брату, три, а Ните, по малолетству, один, но он и одним был доволен, потому что попал в бутылку, да и все были довольны.

Десять патронов старший Поперечко оставил на черный день, и вот этот день, судя по всему, пришел. И компания отправилась к Поперечко домой, чтобы взять обрез. Остальные надеялись, что, когда все начнется, у них тоже что-нибудь появится. Рома очень кстати рассказал про кино, которое недавно скачал в интернете и посмотрел, там наши пошли на фашистов с палками и кольями, и победили, и вооружились[52].