Читать книгу "1900. Русские штурмуют Пекин - Дмитрий Янчевецкий"

Кто же в самом деле были первые освободители посольств? Полагаю — те, кто первые дрались за их освобождение. Передовой русский отряд, под начальством генерала Василевского, подошел к Пекину в ночь на 1 августа и уже в 2 часа ночи завладел воротами, которые послужили брешью для прохода всем остальным союзникам. В 8 часов утра к Пекину подошли японцы. В 11 часов утра прибыли американцы и совместно с русскими и японцами бомбардировали пекинские стены.

После всех союзников, около полудня, к Пекину подошли англичане. Воспользовавшись тем, что русские очистили от неприятеля Китайский город Пекина, и тем, что весь бой сосредоточился у восточной стены Маньчжурского города, англичане беспрепятственно прошли через Китайский город и с помощью осажденных в Пекине десантов пролезли под стеною Маньчжурского города по каналу. В 2 часа дня, т. е. через 12 часов после того, как русские захватили Пекинские ворота, англичане вступили в британское посольство.

Ни в штурме Пекина, ни в отражении китайских войск для освобождения посольств англичане не принимали никакого участия и поэтому не имели ни раненых, ни убитых. И только когда англичане уже были в своем посольстве, то два сипая, которые забрели слишком далеко в посольский сад, были ранены. Один из них был убит.

В течение всего похода англичане несколько раз уклонялись от совместных боевых действий с союзниками и также уклонились от штурма Пекина. Такой образ действий англичан союзники объясняли тем, что хотя — по словам англичан — война в Южной Африке была практически давно окончена, но упрямство и неподатливость буров заставляли англичан все еще нести в этой войне большие потери.

Генерал Линевич и посланник Гирс

Другой сюрприз, который нас встретил в русской миссии, состоял в том, что там были вообще недовольны поведением русского освободительного отряда. Дипломаты находили, во-первых, что мы должны были освободить их гораздо раньше, вероятно для того, чтобы они имели время уехать на дачу. Теперь же, благодаря нашей медлительности, сезон прошел и сопровождался такими необыкновенными неприятностями, как осада. Затем наши соотечественники были возмущены тем, что штаб прибывшего отряда и некоторые раненые офицеры позволили себе разместиться в неприкосновенных и священных зданиях миссии, в которых и без того было тесно, да и съестные припасы во время осады все давно вышли.

Очень интересен был первый обед в освобожденной миссии у секретарей. Стол был накрыт чистой скатертью и уставлен серебром и прекрасной фарфоровой посудой. Хлеба не было, так как его вообще давно не было. В хрустальных графинах играла… чистая вода, так как все вино было давно выпито. На первое блюдо был подан рис с чем-то, кажется с кониной. На второе подали что-то с рисом. На сладкое — был снова рис, но без ничего.

Наконец, талантливые деятели Дальнего Востока не могли видеть, что какие-то «освободители», немытые и небритые, в грязных изношенных кителях и больших русских сапогах, явились в аристократическое общество элегантных людей, ведающих политику.

Офицеры-освободители, в свою очередь, были недовольны тем странным холодным приемом, который они встретили в русской миссии, и говорили, что они чувствуют себя точно в иностранном посольстве, в которое они попали по ошибке. Один откровенный офицер признавался:

— Если бы не эти милые посольские дамы, то, право, не стоило бы проливать кровь и освобождать Пекин!

Чтобы не огорчать людей, и без того расстроенных осадой, штаб начальника отряда и раненые офицеры перебрались через несколько дней в Императорский город.

He знаю почему, но лично ко мне некоторые пекинские дипломаты относились удивительно враждебно, и один мой истрепанный вид приводил в благородное негодование их изысканный вкус.

Я решаюсь думать, что главной причиной такого строгого отношения ко мне был мой китайский шелковый галстук. Так как в поход на Пекин я отправился без всякого багажа, то очень скоро принял такой изодранный, дикий вид, что даже наши солдаты не узнавали меня и принимали то за американца, то за индийца. А раз солдаты заподозрили во мне переодетого китайца и арестовали меня. Китайцы же принимали меня за японца.

Чтобы несколько прикрасить свою наружность, я похитил в одном брошенном китайском магазине в Тунчжоу несколько пестрых шелковых платков, которые с успехом служили мне то носовыми платками, то галстуками, то полотенцами и т. д.

Улица Пекина после осады

Один корректный молодой дипломат до того возненавидел меня, вероятно, за мой непозволительный вид, что выразился:

— Какой-то корреспондент позволяет себе сидеть за нашим столом… Если он желает обедать, то может обедать на посольской кухне.

Я ответил:

— Нет сомнения, что я предпочел бы общество кухни вашему обществу, но так как я командирован на театр военных действий лично командующим войсками, то при всем желании, к сожалению, не могу этого сделать.

Наконец, мне было официально объявлено, что по правилам дипломатического корпуса я, как корреспондент, не могу долее жить в дипломатической миссии.

Я был до того подавлен этим неожиданным остракизмом, что подумал в отчаянье:

— Тем лучше! Если русскому корреспонденту нет места в русской миссии, то, может быть, я найду гостеприимство во дворцах богдыхана.

Занятие Летнего Императорского дворца Ихэ, построенного на горе Ваньшоушань, было назначено на другой день.

«Гора десяти тысяч веков»

6 августа

Рано утром 6 августа из Пекина выступил небольшой отряд, состоявший из двух рот (5-й и 8-й) 10-го полка, сотни верхнеудинцев и сотни читинцев, под начальством подполковника Генерального штаба Илинского, которому было приказано занять летние дворцы императрицы «Ихэ-юань» — «Сад отрады и покоя», отстоящий в 15 верстах от Пекина и называющийся также «Вань шоу шань» — «Гора десяти тысяч веков».

Я поехал догонять наш отряд по бесконечной Шуньчжимыньской улице, пересекающей Маньчжурский город с севера на юг. Еще недавно это была одна из самых людных и бойких торговых улиц столицы. Теперь она тянулась в грязи, мусоре и поражала своим безлюдием и запустением. По обеим сторонам тянулись пожарища, чернели обгорелые здания и магазины, под копыта лошади попадались трупы китайцев, обожженные или обглоданные свиньями и собаками.

Я проехал через величественные западные ворота, охраняемые японцами, и поскакал по пригороду, по дороге, вымощенной старыми разъехавшимися гранитными плитами, среди огородов, тополей, ив и гаоляна. На несколько верст пригород и попутные деревни были разграблены бежавшими китайскими солдатами. Всюду были свежие следы бегства и разгрома. Часть жителей бежала вместе с войсками, другие уходили теперь целыми семьями, неся на палках домашний скарб, третьи уже возвращались домой на разоренные пепелища.