Читать книгу "Коло Жизни. Зачин. Том второй - Елена Асеева"

Там же далеко внизу уже на самой планете, точно на вспученной поверхности, что пролегла высокими склонами гор и рваными рытвинами пропастей, на одной из вершин, ноне живописующей мощную в обхвате ровную площадку, окруженную по коло изгородью только плетеной не из ветвей, а сомкнутого пространства, в виде тонких витиеватых волоконцев паутины, неспешно опускали вниз столь разные и единожды одинаковые руки четыре старших Бога: Перший, Небо, Асил и Дивный только, что выпустившие из своих тел клетки для рождения новых душ, как это думали люди, на Земле. Их кожа на лицах, руках и телах яро светилась золотым сиянием так, что казалось Боги не имеют никаких иных цветовых оттенков и однородны по своей сути. Их тонкие серебристые сакхи, плотно облегали тела и чудилось Зиждители оголены… и не имеют тех самых отличимых черт оные присущи живым созданиям, которых своей великой мощью созидали эти четыре Божества.

А в это самое время в поселение Лесные Поляны, тягостно вскрикнув, пробудилась девочка Влада… Лучица Крушец, будто подтолкнул плоть, узрев в своем видение белую густую дымку безбрежности и ретиво перемещающиеся в ней махие горящие искры… или все же звезды… Кто ж знает, что могло увидеть юное, точнее почти крошечное божество.

И с той же ретивостью, что неслись искры вкруг Земли в надобное аль выбранное, а может все же прописанное, время вселяясь в тела людей живущих на планете… шли дни, недели, месяцы и лета…

Шли..

Для одних проскальзывая, для неких двигаясь неспешно, а для иных и вовсе они лишь ползли… И это в зависимости оттого, как кто чувствует, существует и воспринимает жизнь и время как таковую сущность, материю, вещество.

Для Владелины эти четыре лета шли неторопко, ибо ей было не куда спешить, бежать, поколь было не зачем тревожиться, страдать. Оттого они, эти лета, наполнились теплом, любовью, заботой и не частыми уроками, оные проводила Кали-Даруга.

Ягодень месяц налился соками и спелостью, и то было не только в поспевших плодах, травах, людях населяющих поселение, но и во Владе. Исполнившиеся в сие лето двадцать два года принесли на себе, состояние спелости и самой молодой женщины, отчего нежность, пригожесть ее лица, округлость фигуры и божественность живущей в ней лучицы одаривали нескончаемой теплотой всех тех, на кого она бросала свой взор. Особое почтение к девушке, как к госпоже, появилось с того самого времени как в Лесные Поляны прибыли девочки. В них словно было прописано благоговение и даже трепет при виде, встрече иль упоминание о Владелине. Посему они не то, чтобы толковать, они даже не смели дышать при божестве, всяк раз почтительно замирая при ее виде и низко склоняя головы. Когда же в поселение стали рождаться дети, матери учили своих чад тому же поклонению перед госпожой. И как раньше их отцы мечтали коснуться Богов Расов, пробежаться по лестнице капища, точно тот трепет вкладывалось женской частью поселения в свое потомство, словно основой веры, традиций, обрядов на планете Земля стали именно они… Они… девочки или как говорили Боги субклеточный материал… как поясняла Вещунья Мудрая не обладающие душами. Влада сама не имеющая детей вельми благодушно относилась к чадам мальчиков, встречая их на улице, почасту гладила по русым головам, а иноредь и одаривала… Чем-нибудь простым: плодом, ягодами, что в избытке поставляли ежедневно ей отпрыски Асила с иных континентов. Госпожа всегда по-доброму здоровалась с детворой, их матерями. Порой подолгу рассматривая последних, их лица, движения, прислушиваясь к редко сказанным словам, будто изучая. И, похоже, в такие моменты, плотью правил всего-навсе Крушец, каковой по причине своей божественности всегда находился в поиске.

Владелине, несмотря на желание, покуда еще было не позволительно иметь ребенка и оттого она не раз смотрела на ту разноволосую ребятню и вздыхала, презирая себя за собственную немощь. О чем иногда в слезах сказывала Огню, предполагая, что быть может она и вовсе пустая. Огнь немедля прижимал ее к себе, целовал в губы, опыхивал жаркостью своего тела и тем самым дарил успокоение и надежду. Владу дотоль берегли, здоровье ее было днесь под пристальным внимание не только альвов, но и бесиц-трясавиц принадлежащих печище Димургов и находящихся на маковке четвертой планеты. К которым на осмотр девочку по настоянию Небо все же приносили.

Вещунья Мудрая отсутствовала в Лесных Полянах почитай целое лето, и хотя за ней дюже тосковала девушка, Кали-Даруге удалось убедить последнюю в необходимости того отсутствия. Когда царица вернулась, первую кого она посетила была, конечно, рани Черных Каликамов. Кали-Даруга тогда вельми придирчиво ее осмотрела с ног до головы, чуть зримо искривила свои большие, толстые губы, вероятно, тем живописав улыбку, а после отпустила Вещунью Мудрую в сад к Владелине.

Кали-Даруга теперь учила девушку очень, как говорила она и считали Боги, надобному умению, так называемой подаче зова. По первому молодая женщина даже не поняла ни смысла данного обучения, ни того кто тот зов должен был принять и подать. Это был второй и самый важный этап обучения первый плоти, в каковой обитал Крушец. Поелику само снятие томления впоследствии, в следующих человеческих телах должно было полностью уступить место именно зову… Зову, который будет подавать Крушец в случае опасности, волнения или простой сцепки с Богами и Родителем. Досель порывистый, импульсивный зов Крушеца наносил урон здоровью Владелины, ноне же Кали-Даруга учила воспроизводить его таким образом, абы он не оставлял при подачи никаких последствий на плоти. Этот зов в дальнейшем, в следующей плоти, Крушец и часть его Влада должны были подавать основываясь на данном обучении, и потому оно стало таким важным.

Теперь рани, проводя занятия, выезжала с госпожой на зыбуше далеко в луга. Там нарочно для обучения была сооружена небольшая постройка. Восьмигранное деревянное строение обшитое гладким тесом и завершающееся невысокой шатровой кровлей с округлой маковкой в которой смотрелось узкое сквозное отверстие в самом центре. Потому находящийся внутри возведения человек мог чрез данное отверстие видеть клочок голубого неба. В постройке имелось три окна узких, одначе вельми долгих, и один ложный оконный проем. Стены внутри сооружения были опять же обшиты отполированными дщицами, покрытыми яркой голубой краской, как в целом и пол, и свод.

Владу вместе с Кали-Даругой входя в такое святилище, как величала его последняя, и располагаясь на специально для того принесенных низких подухах, принимала определенную позу, где на согнутых в коленях ногах лежали руки, а ступни слегка касались друг друга. Усаживаясь, таким побытом, Владелина смыкала очи, выпрямляла спину и слушала рани, оная то сидела супротив нее, то кружила по коло, единожды при том выдавая определенный гул, точно настраивая меж ней и кем —то нечто вроде связи. Девушке меж тем было надобно просто представить себе далекую космическую безбрежность, покрытую дымчатыми туманностями и настроиться на собственную суть, как это почасту было, стараясь стать единым целым с Крушецем.

Однако, весьма легко представляя себе космическое марное пространство долгие месяцы и даже годы, не могла настроить той единой связи с лучицей девочка. А все потому как у Крушеца не получалось правильно прикрыть мозг Владелины и с тем ровно, без рывков подать зов. Лишь в наступившем новом лете лучице удалось сделать все правильно и выбросить в пространство зов, а девушке уловить глухой и в то же время раскатистый отзвук сопровождаемый звяканьем колоколец и подпевающим им мягким свистковым наигрышем. Тот кто воспроизводил эту мелодию низко шепнул: «Крушец… Крушец… бесценный мой». И Владелина, вернее Крушец, поелику сие делал один он, также тихо или вспять вельми пронзительно и мощно проиграл, сызнова, что-то в ответ… В этот раз зов лучицы сопровождался однократным криком девочки, нынче не приносящего ей, как было дотоль, каких-либо физических болезней.