Читать книгу "Магнатъ - Алексей Кулаков"

— Papa будет крайне недоволен!..

Довольно поздним утром первого июля одна тысяча восемьсот девяносто третьего года рядом с небольшим леском, шелестевшим своими листьями всего в двух верстах от Санкт-Петербурга, собралось очень представительное общество. Первыми на место прибыла молчаливая компания офицеров: два штабс-капитана и поручик — все в мундирах Преображенского полка. Почти сразу к ним присоединился мужчина в сюртуке траурных тонов, в руке которого был пузатый медицинский саквояж. Ну а затем зелень пехотных мундиров разбавил генерал-майор в мундире лейб-гвардии Семеновского, поручик-«измайловец» и отставной ротмистр пограничной стражи. Надо сказать, последний в своей довольно невзрачной форме выглядел этаким бедным родственником среди окружающего его гвардейского великолепия.

— Позвольте поприветствовать вас, князь. Я рад бы пожелать вам доброго утра — но, увы, его таковым никак не назовешь… Вы позволите?

Проверив, чтобы под белоснежной сорочкой ротмистра не было ничего, могущего отклонить или даже задержать на славу отточенный клинок, граф Татищев учтиво кивнул. И, уже собравшись отойти, уловил странную несуразность и замер, пытаясь понять — что это такое с глазами светловолосого аристократа? Они как будто бы… мерцали?!

— Князь, позвольте поинтересоваться вашим…

Уже начав задавать вопрос, Сергей Николаевич вдруг остро осознал его полную неуместность. Какая, к черту, разница, как там себя чувствует дуэлянт? Да, Агренев вполне заслуженно снискал славу отличного стрелка, и в обычных обстоятельствах его шансы выглядели бы куда предпочтительней — но первая дуэль будет на клинках, а каких-либо талантов в искусстве фехтования за «сестрорецким затворником» доселе не замечено. В отличие от штабс-капитана Навроцкого, имеющего вполне заслуженную славу опытного рубаки. Но!.. даже если чудо и произойдет и князь сможет выйти на второй поединок — никто и ничто не сможет даровать ему, несомненно израненному и уставшему, победу. Не против четырех противников разом!.. Тем более что оружейный магнат ни единого раза не поучаствовал в «дружеских встречах» на аренах своего «Колизеума», а значит, даже и мало-мальски полезного опыта приобрести не мог.

— Сергей Николаевич?..

— Кхм. Я бы хотел узнать… а как обстоят дела с вашим пари.

С явным удивлением поглядев на графа, отставной ротмистр чистосердечно признался:

— Благодарю, оно окончилось вполне благополучно.

— То есть вы?.. Кхм. Не будет ли наглостью с моей стороны узнать, во что обошелся вашему приятелю его проигрыш?

— Пустяки, триста тысяч.

Услышав за спиной сдавленный кашель, секундант-«преображенец» натянул на лицо маску деловитой невозмутимости и только после этого развернулся, узрев изрядно удивленного (если не сказать больше!..) темой беседы поручика Шиллинга.

— Пора!

К дуэльному распорядителю генерал-майору Пенскому отставной ротмистр и вполне себе находящийся на действительной службе штабс-капитан подошли одновременно — и если первый был преисполнен всего лишь терпеливого ожидания, то второй отличался едва заметной бледностью, вдобавок был предельно серьезен и убийственно хмур.

— Господа. Я в последний раз предлагаю вам примириться.

Выждав приличествующую паузу, командир Семеновского лейб-гвардии полка негромко скомандовал:

— К оружию!

Первым неприятным сюрпризом для Навроцкого стала шашка в руках противника — с позолоченной рукояткой, анненской «клюквой» и георгиевским темляком. Золотое оружие, награда истинных храбрецов! Второй же неприятный сюрприз заключался в том, как именно его обидчик выполнил короткую разминку. Слишком уж привычно-выверенными были все его движения…

— Господа. Позвольте напомнить вам еще раз: парирование и отвод ударов свободной рукой недопустимы, и если только подобное произойдет, секунданты тотчас привяжут ее к поясу участника. Также, в том вполне вероятном случае, если чей-либо клинок придет в негодность, другому дуэлянту полагается немедля прекратить поединок и отойти три шага назад — до замены противником своего оружия. Нарушителю сего правила — смерть.

Вновь сделав паузу, достаточную, чтобы дуэлянты в полной мере прониклись сказанным, генерал рявкнул отменно поставленным командирским голосом:

— Изготовиться к поединку! Бой!

Сшихх. Сших-сшии!..

Несколько пробных ударов окончательно подтвердили все догадки «преображенца» — его противник был далеко не новичком в искусстве фехтования на длинных клинках. Причем (и это было хуже всего!) стиль князя был явно далек от классического.

— Х-ха!

Сших-сшии-клац!..

Где-то с минуту секунданты наблюдали, как штабс-капитан пытается попасть по верткому и на диво гибкому гражданскому штафирке, явственно начиная злиться от постоянных неудач. И наблюдали бы и дальше, но на выходе из очередного уклонения князь ударил сам — не по чужому клинку, а по руке, что его держала…

— А!..

С предвкушающим шипением рассекаемого воздуха стальной змей слегка зацепил-укусил выставленную вперед ногу, а затем, на мгновение буквально размазавшись от скорости, легко и невесомо коснулся беззащитной шеи. Долгие мгновения полного молчания, нарушенные вырывавшимся из узкой щели клокочущим сипением и фонтанчиками крови, — а затем обмякшее тело упало навзничь, еще не веря в свою скорую смерть.

Грлк!..

Слегка позеленевший поручик Волжин резко отвернулся, граф Татищев едва заметно сглотнул, а встрепенувшийся доктор бросился к побежденному.

— Дуэль окончена!

Многоопытный генерал, успевший повидать за свою жизнь и не такое (особенно во время последней русско-турецкой войны), на судорожные конвульсии быстро затухающей агонии смотрел совершенно спокойно. Да и вообще, чувствовал некое удовлетворение — его симпатии были целиком и полностью на стороне отставного ротмистра с мягкой полуулыбкой на губах и окровавленным Золотым оружием чуть на отлете. А вот «преображенец» и «измайловец», побледневшие от вида и запаха крови так, словно они были и не офицерами русской гвардии, а какими-то изнеженными девицами-институтками, вызвали в нем лишь глухое раздражение. Все же прав был его доверитель — обмельчала гвардейская порода, как есть обмельчала!..

— Доктор, что там?..

Отойдя в сторону от умирающего, князь резко крутнул шашкой, стряхивая на смятую траву тягучие капли густого багрянца. Затем прошелся по клинку извлеченным из-за голенища платком и внимательно осмотрел сталь на предмет возможных царапин и зазубрин.

— Князь, мои поздравления.

Светловолосый аристократ с учтивой признательностью склонил голову, возвращая наградное оружие в теснины ножен.

— Благодарю.

Проследив, как отставной ротмистр возвращает на свои плечи скинутый перед поединком мундир, Пенский перевел взгляд на служителя Асклепия — дабы увидеть, как тот встал и медленно перекрестился.