Читать книгу "Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер"

— Столько не выпить, — запротестовал я.

— А мы и не собираемся пить прямо сейчас. Коньяк нам еще пригодится.

Я кивнул, хотя ничего не понимал.

— А как насчет ночлега? Нас здесь не приютят? Знаете, можно было выбросить чемодан перед тем, как прыгать с поезда. Тогда у нас по крайней мере была бы одна пижама на двоих.

Залесхофф положил в кофе три куска сахара — медленно, по одному.

— Пижамы нам не понадобятся. Ночью мы будем идти.

— Идти? Куда?

— Послушайте, к утру этот район наводнит полиция — в форме и в штатском. Мы не сможем сделать ни шагу. В гостинице потребуют паспорт. У вас его нет.

— У меня есть вид на жительство.

Залесхофф усмехнулся:

— Он вам не поможет.

— Нужно ведь где-то спать, черт возьми! — воскликнул я.

— Не исключено, что завтра нам удастся немного вздремнуть.

— Премного благодарен, — саркастически ответил я. Потом стал серьезным. — Послушайте, Залесхофф, я очень ценю, что вы пытаетесь мне помочь, но, думаю, моя первоначальная идея была удачнее.

Он вздохнул.

— Я уже говорил, британское консульство и пальцем не пошевелит, чтобы вам помочь. В противном случае они скомпрометируют себя. Будь вы невинной жертвой явной провокации, они могли бы что-то сделать. К сожалению, вас не назовешь невинным — по крайней мере формально.

— Но если речь не идет о шпионаже?..

— Полагаете, они стали бы выписывать ордер на ваш арест только из-за взятки? Не смешите меня! Вздумай полиция заняться чем-то подобным, через неделю в тюрьмах не останется мест — все займут высокопоставленные чиновники. Им известно о вашей с Вагасом переписке «до востребования». Нет никаких сомнений, что мадам Вагас все рассказала. Значит, к ним попало и донесение, которое составлял я. Помните, вы не придавали ему особого значения? Я же утверждал, что это динамит, — и оказался прав. Вы сами видели, как отреагировал Вагас. Поверьте мне, это пустяк по сравнению с реакцией контрразведывательного отдела Organizzazione Vigilanza Repressione Antifascismo. Я, человек не азартный, готов поставить приличную сумму, что в это самое время большие шишки в Милане и Риме лезут из кожи вон, пытаясь выйти сухими из воды. Они упустили Вагаса. Но не собираются повторять эту ошибку. Добраться до вас для них теперь вопрос жизни или смерти.

— Не понимаю, почему такое внимание уделяется мне.

— Неужели? Первым делом они высадят — уже высадили — десант на туринскую фабрику, где изготавливают подъемники, чтобы выяснить, как произошла утечка информации и что именно вам известно.

— Я там не был.

— Совершенно верно. Значит, вы добыли эту информацию в другом месте. Остальные сведения уже устарели к моменту вашего приезда в страну, и, следовательно, вы тоже не могли собрать их сами. Другими словами, они будут перетряхивать все, что только найдут. Поэтому вам нужно убраться из страны, причем, черт возьми, как можно скорее.

Несколько секунд я молчал. Слова Залесхоффа произвели на меня впечатление — и довольно сильное. Родилось неприятное чувство, будто чьи-то холодные пальцы сжимают мои внутренности. «Причем, черт возьми, как можно скорее». В этой короткой фразе было что-то грозное. Внезапно мне открылась вся правда о том, в какие неприятности я вляпался. Ну и дела!

Я начал жалеть о сделанном, попытался представить все в более благоприятном свете. Наконец стал спорить с Залесхоффом, ставя под сомнение его выводы. Я хотел, чтобы он уменьшил опасность. Но это была просто трусость, и обмануть его не удалось.

— Бесполезно, — наконец сказал он. — Я не намерен называть черное серым просто потому, что вам так больше нравится. Вы под колпаком. Надеюсь, мне удастся вас вызволить. Я сделаю все, что в моих силах, поскольку, если не ошибаюсь, сам вас втянул. Вы должны меня слушаться. Будет нелегко. Неприятно, конечно, если придется ночь или две не спать, но ничего не поделаешь. Нам здорово повезет, если сон останется нашей единственной потерей.

— Ладно, в любом случае, — я старался, чтобы мой голос звучал бодро, — худшее, чем все может закончиться, — это тюрьма.

Мои слова выглядели не столько утверждением, сколько вопросом. Произнеся их, я почувствовал, что боюсь ответа. И Залесхофф ответил:

— Тюрьма? Да… возможно.

— Что вы имеете в виду под «возможно»?

— У них тут есть специальная формулировка для подобных случаев. Называется «застрелен при попытке избежать ареста».

— А если не пытаться избежать ареста?

— Тогда, — спокойно пояснил он, — тебя ставят на колени. Потом пускают пулю в затылок и говорят: «Застрелен при попытке к бегству».

Я рассмеялся, хотя и не очень уверенно. Решил, что Залесхофф пытается меня напугать.

— Газетные байки!

Он пожал плечами.

— Друг мой, когда вы стоите над законом, то сами становитесь законом. Фраза о том, что цель оправдывает средства, не пустой звук. Поставьте себя на их место. Если вы считаете, что государству, которое вы ставите выше Бога, угрожает один-единственный, ничего не значащий человек, будете ли вы колебаться, прежде чем его застрелить? Уверяю вас — нет. В этом и состоит опасность фашизма, преклонения перед государством. Фашизм предполагает абсолютный, эгоцентричный союз. Идея государства основывается не на массах, не на народе. Она абстрактна, как идея Бога, — духовная навозная куча, насыпанная для того, чтобы поддержать экономическую систему, которая перестала работать. И когда вы находитесь на вершине этой навозной кучи, абсолютно не важно, высокие или низкие у вас цели. Тот факт, что это ваши цели, делает их высокими — для вас.

Я почти не слушал, пытаясь привести в порядок собственные мысли. Клэр! Как бы она поступила? В любом случае она проявила бы благоразумие и не позволила бы втянуть себя в это дело. Я старался придумать что-нибудь новое, но в конце концов обнаружил, что мои мысли двигаются по кругу. В отчаянии я вновь повернулся к Залесхоффу.

Он сосредоточенно крошил кусок сахара на дне кофейной чашки.

— И что дальше?

Залесхофф бросил на меня быстрый взгляд. Потом отложил ложку, сунул руку в карман, достал маленькую карту севера Италии и расстелил на столе передо мной. Карандашом указал точку к северо-востоку от Тревильо:

— Мы где-то тут. Можно двигаться к озеру Комо и швейцарской границе — то есть именно так, как от нас ожидают. Даже если мы доберемся до Комо, береговая охрана нас задержит. Я предлагаю идти к югославской границе между Фузине и Краньска. Большую часть пути проедем ночными поездами, в которых можно спать. Днем будем идти пешком, чтобы запутать следы, и садиться в поезд на другой станции. Для этого нужны деньги. Билеты на поезд тут довольно дороги, если не пользоваться туристической скидкой, которой у нас, естественно, нет. У меня денег немного больше, чем у вас, но на двоих не наберется и полутора тысяч лир. Этого мало. Прежде чем мы уйдем отсюда, я позвоню Тамаре и попрошу привезти денег в Удине. Потом мы дойдем до железной дороги, которая проходит к югу от озера Гарда, в Дезенцано. Что вы об этом думаете?