Читать книгу "Кузница в Лесу - Майкл Роэн"

— Но как это возможно? — пробормотал он.

— Поразительно! — медленно произнес Керморван. — Неудивительно, что я похож на моих предков; наш род с незапамятных пор славился этим. Но ты, не знающий даже своих родителей, не говоря уже о предках? Мне кажется, теперь ты нашел одного из них.

Он повернулся к Эроэлю.

— Это не может быть совпадением? Статуя действительно похожа на свой образец?

— Разве ты не знаешь? — удивленно отозвался старик. — В преданиях сказано, что он отправился на запад и, насколько нам известно, нашел там свой конец. Но здесь он высадился на берег, и отсюда он часто смотрел назад через океан, как сейчас смотрит его образ, изготовленный руками человека, который знал его. Разве ты не слышал о последнем выходце из Керайса, о лорде Вайде?

— Вайда! — прошептал Керморван. — Элоф, это Вайда! Вайда Великий, чью башню мы брали штурмом, на крыше которой ты отковал свой меч… О да, мы знаем о нем!

Он перевел взгляд со статуи на Элофа и обратно, потом вдруг улыбнулся.

— Да, я могу поверить, что эта пламенная кровь течет и в твоих жилах. Это пугает тебя? Не стоит бояться! У королей не было лучшего друга и советника, чем угрюмый старик Вайда!

Он громко рассмеялся и воскликнул:

— Керин и Вайда!

Собравшиеся поблизости стражники, купцы, корабелы и другие предводители, жадно внимавшие каждому слову, подхватили этот клич, тысячекратно повторенный в толпе.

— Керин и Вайда! Они снова среди нас! Керин и Вайда восстали!

Керморван повернулся к собравшимся.

— Что ж, теперь давайте обсудим план сражения!

В Хрониках мало сказано о поспешных приготовлениях к битве за Морваннек и почти ничего не говорится о первых схватках. Ясно, что эти приготовления были простыми и незначительными. Против закаленных и фанатичных воинов Керморван мог выставить лишь плохо вооруженных горожан — правда, обуреваемых жаждой мести за пережитые страдания, а теперь еще и вдохновленных внезапным появлением людей, как будто воскресших из легенд о древних героях. Он не мог использовать своих людей в тонких тактических операциях или надеяться на то, что они будут с успехом защищать укрепленные места. Он мог лишь бросать их на противника, волна за волной, и надеяться на победу за счет численного превосходства.

Элоф почти не следил за обсуждением и не принимал никакого участия в разработке плана битвы. Его охватило глубочайшее уныние и безмерная усталость — возможно, реакция на ужасы последних часов, результат многочисленных потрясений, тяжкий груз безрадостных открытий. Он сидел, сгорбившись у основания статуи, так напоминавшей его, и мир казался ему серым и лишенным проблесков надежды. Теперь он был уверен, что Кара, ради которой он прошел так далеко и перенес столько невзгод, навеки утрачена для него. С таким же успехом он мог бы любить звезды, кружившие в ночном небе! Как и она, звезды казались близкими, почти досягаемыми, однако как бесконечно далеки они были на самом деле! Без Кары все остальное теряло смысл. Его жизнь внезапно обрушилась внутрь, как рушится домик из дров в костре, прогоревшем по центру, оставляя лишь груду пылающих углей. Долгие годы обучения, жизнь на соленых болотах и поиски мастера-кузнеца теперь ничего не значили, не говоря об опасностях, пережитых по пути на восток. Он был всего лишь игрушкой судьбы, разменной фигурой в противостоянии Сил. Он был соблазнен ложными надеждами и глупыми мечтами; возможно, на благо другим, но что он получил для себя?

Элоф посмотрел на статую. Какое ему дело до того, чья кровь струится в его жилах? Он мало слышал о Вайде, но то, что он слышал, нравилось ему еще меньше. Хотя… он тоже мог бы стоять вот так, смотреть на океан и прислушиваться к свисту крепчающего ветра, испытывая глубокое желание броситься в эти бескрайние воды и наконец обрести покой.

Темная волна холода и тошноты накрыла его; он задрожал всем телом и почти ощутил возвращение старой болотной лихорадки. Голод и бессонница сделали свое дело, а долгая ночь уже близилась к концу. Иле или Рок могли бы подбодрить его, но они уже ушли, возглавив небольшие отряды из опытных солдат, собранные на близлежащих улицах для предупреждения внезапной атаки эквешцев. Лишь Керморван, как это было свойственно ему, нашел время для своего друга, несмотря на то что сам находился в центре бурной деятельности и восторженного внимания. Когда сильная рука похлопала его по плечу, Элоф нехотя поднял голову и встретился с его горящим взглядом.

— Мужайся! — прошептал Керморван. — Не теряй надежды! Люди и раньше осмеливались питать любовь к Силам, и огромное благо происходило от этой любви. Разве ты не знал? Говорят, что мой собственный род, королевская династия Керайса и Морвана, происходит от такого союза, который породил целое великое царство. И она, она любит тебя! Только подумай о том, что она сделала ради тебя, когда узы, которых мы не можем даже вообразить, разрывали ее сердце и душу! Хотя бы ради этого ты должен бороться и дальше!

Элоф ощутил след былого тепла в пепле, густо покрывшем его душу и разум. Он отрывисто кивнул. Да, он по-прежнему может сражаться, даже если не в силах сделать ничего иного для нее. У него был большой счет к тем, кто так обошелся с Карой.

— Хорошо, — тихо сказал Керморван, наблюдавший за выражением его лица. — Плохо лишь, что холодному сердцу вроде моего приходится заново разжигать огонь в груди кузнеца; пойдем, там есть кое-какая еда; нужно перекусить, пока еще есть время. На верхних улицах снова начались волнения, и мне даже удивительно, что они до сих пор не нападают.

— Может быть, из-за Кары? — выдохнул Элоф.

— Ну конечно! Девушка! Она вселила в них такой ужас своим видом, что они не осмеливаются высовывать нос далеко за пределы цитадели. Пора дать им подходящий повод!

Он повернулся, выкрикивая приказы, и Элоф увидел, как запруженная народом площадь начинает шевелиться и вращаться, словно гигантский водоворот. Запах жареного мяса привлекал его, но ему едва хватило времени проглотить несколько сочных кусочков, приготовленных на разведенном наспех костре, прежде чем Керморван вернулся в сопровождении Эроэля.

— В твои руки я отдаю корону и скипетр, — серьезно сказал Керморван. — Если я не вернусь, чтобы потребовать их обратно, делай с ними то, что посчитаешь нужным; тогда они утратят всякий смысл. Но по моему разумению, пусть лучше море поглотит их, чем они достанутся эквешцам. Итак, Элоф, ты готов? Если желаешь, займи место рядом со мной; нашей колонне предстоит самое жестокое сражение.

— Я готов, — сказал Элоф и вытащил из костра пылающую головню. К ужасу Эроэля, он прижал к ней ладонь, обтянутую латной рукавицей, и пламя тотчас погасло, оставив лишь почерневшие угли; даже клубы дыма повалили к земле, словно налитые свинцовой тяжестью. Зато между сомкнутых пальцев Элофа появилось слабое сияние. — Нам понадобится свет — жаль, что здесь нет дракона, чтобы получить побольше! Но пока что и это сойдет.

Они построились на площади без фанфар и барабанного боя, даже без воинственных кличей и зажженных факелов. Керморван приказал двигаться как можно тише, и это соответствовало настроению тех, кто последовал за ним. Первый гнев успел остыть, и горожане хорошо понимали, что обратного пути не будет. Без сомнения, многие считали себя уже мертвыми, но это вселяло в них не страх, а скорее мрачную решимость. Многие до сих пор были в ночных рубашках, в которых они выбежали из дома, но Элофу они казались не комичными, а зловещими — целая армия в саванах скользила по булыжной мостовой, а они с Керморваном во главе были похожи на призраков в своих темных плащах.